ПРЕДИСЛОВИЕ В. БЕРИКЕ

Шестое издание «Органона», оставленное Га­неманом готовым к публикации, представляло собой экземпляр пятого, последнего немецкого издания, опубликованного в 1833 году, буквально прослоен­ный рукописными листами. В восьмидесятишести­летнем возрасте, в годы активной врачебной практи­ки в Париже, он закончил тщательную ревизию сво­его сочинения, внимательно просматривая параграф за параграфом, внося изменения, вычеркивая, делая примечания и дополнения.

 Сам Ганеман известил некоторых друзей о под­готовке нового издания его великого труда. Об этом можно прочитать в его письмах и, в частности, в пись­ме Беннингаузену, самому чуткому его последовате­лю и ближайшему другу. В письме к нему из Парижа Ганеман пишет: «Я работаю над шестым изданием «Органона» и уделяю ему несколько часов по вос­кресеньям и четвергам, все остальное время уходит на лечение больных, приходящих в мой дом». И сво­ему издателю, г-ну Шаубу, в Дюссельдорф, он пишет в письме, отправленном из Парижа 20 февраля 1842 года: «Теперь, после восемнадцати месяцев работы, я закончил шестое издание моего «Органона», наи­более близкое к совершенству». Ниже он выражает свою волю видеть книгу напечатанной наилучшим образом, на лучшей бумаге, совершенно новым шриф­том, короче говоря, он хотел видеть это, по всей вероятности, последнее издание замечательным во всех отношениях. Желания почтенного автора были пол­ностью выполнены издателями.

Все примечания, изменения и дополнения я тщательно перевел с бывшей в моем распоряжении рукописи. Ганеман сам выполнил ее своим замеча­тельно мелким, четким почерком, прекрасно сохра­нившимся за эти годы и таким же разборчивым се­годня, как и сразу по написании. При переводе тех обширных частей книги, в которые он не внес ника­ких изменений, в том числе большого Введения, я использовал прекрасный перевод пятого издания, вы­полненный д-ром Даджеоном, характеризующийся сочетанием совершенного английского с замечательно верным соблюдением специфического ганемановского стиля.

Ниже следуют некоторые из наиболее важных изменений, внесенных в это последнее издание.

В обширном примечании к 11 параграфу он рас­сматривает следующий важный вопрос: что есть ди­намическое влияние — двигатель, а в параграфах 22 и 29 отражены его последние взгляды на жизненный принцип. Этот термин он употребляет во всей книге, предпочитая его термину «жизненная сила», исполь­зовавшемуся в прежних изданиях.

Параграфы с 52 по 56 полностью переписаны, а к параграфам 60—74 добавлены обширные примеча­ния. Параграф 148 написан практически заново и по­священ происхождению болезни, в нем отрицается Materia peccans [болезнетворная материя] как глав­ный этиологический фактор.

Громадное значение имеют параграфы 246—248, так как они касаются вопросов дозировки при лечении хронических болезней. Здесь он отступает от тре­бования назначать одну дозу и советует повторять до­зы, но уже в других потенциях. Параграфы 269—272 посвящены техническим указаниям по приготовле­нию гомеопатических лекарств, главным образом, в соответствии с его позднейшими взглядами.

Вечный вопрос о назначении составных ле­карств, не являющихся химическими сложными ве­ществами, полностью и окончательно разрешен в па­раграфе 273, устраняющем все сомнения в ложности этого метода.

Полностью новым и чрезвычайно важным яв­ляется примечание к параграфу 282. Здесь его реко­мендации по лечению хронических болезней, опре­деляющихся псорой, сифилисом и сикозом, абсолют­но отличаются от указаний, данных в прежних изда­ниях. Теперь он советует начинать лечение больши­ми дозами специфических для них лекарств и, если это необходимо, назначать их по несколько раз еже­дневно, постепенно восходя к высшим степеням ди-намизации. При лечении остроконечных кондилом он считает необходимым сочетание местного лече­ния и внутреннего применения лекарства.

Представляемая книга является последним сло­вом Ганемана в отношении принципов, развитых им в первом и последующих изданиях, в ней разъясне­ны и расширены многие представления автора бла­годаря богатому опыту, накопленному им к послед­ним годам его врачебной деятельности по лечению как острых, так и хронических заболеваний. Исто­рически шестое издание — это книга величайшего интереса и значимости, так как она венчает изуми­тельное философское проникновение Ганемана в сущность врачебного искусства. «Органон» Ганема­на является высшим достижением медицинской фи­лософии, практическая интерпретация которого по­истине проливает потоки света и поведет врачей при помощи Закона Лечения в новый мир терапии.

Д-р Джеймс Краус из Бостона, эрудированный и прилежный ученик Ганемана, удостоил нас чести написать введение к этому изданию. Я хочу выразить ему свою благодарность и признательность как за вве­дение, так и за другую ценную помощь.

Вильям Берике

Сан-Франциско, декабрь 1921 г.

ВВЕДЕНИЕ

к переводу доктора Берике шестого издания «Органона» Ганемана

Выдающийся перевод на английский язык пя­того немецкого издания «Органона» Ганемана, вы­полненный Даджеоном, тщательно сохранен в этом английском переводе шестого немецкого издания, вы­полненном доктором Вильямом Берике. Врачи в двой­ном долгу перед ним за спасение этого последнего подлинного труда Ганемана от возможной утраты и перевод его хорошим, ясным, не сбивающимся на пересказ языком. Дважды над этой рукописью Гане­мана нависала опасность утраты. Первый раз — во время осады Парижа во франко-прусской войне 1870—71 гг., и повторно — во время разорения Вест-фалии в мировой войне 1914—18 гг. Доктор Берике сыграл главную роль в предоставлении медицинско­му сообществу этой последней медицинской руко­писи Ганемана.

 Все когда-либо написанное Ганеманом пред­ставляет исторический интерес для медицины, по­скольку несмотря на все попытки невежественных, предубежденных и приспосабливающихся так назы­ваемых историков медицины принизить значение Га­немана для этой области человеческой деятельности, Ганеман остается одной их четырех эпохальных фи­гур в истории практической медицины. Гиппократ, Наблюдатель, ввел искусство клинического наблюдения как обязательное основание диагноза болезни. Гален, Распространитель, своим могущественным ав­торитетом распространил учение Гиппократа по все­му медицинскому миру. Парацельс, Критик, ввел хи­мический, а также физический анализ в практику ме­дицины. Ганеман, Экспериментатор, открыл симпто­матический источник диагностики как болезни, так и терапевтического средства, сделав тем самым прак­тику медицины научной.

В научной медицинской практике мы исследу­ем каждого пациента, страдающего любым из мест­ных, пластических, трофических или токсических за­болеваний, свойственных человеку, с целью выявить все признаки и симптомы болезни, все болезненные проявления для того, чтобы сформулировать диагноз болезни и терапевтического средства, а также дать прогноз заболевания. Посредством наблюдения мы исследуем патологические явления и сравниваем их с физиологическими с целью диагностической ин­терпретации, прогностического предсказания и ока­зания терапевтического воздействия. Мы диагности­руем, соотнося данное патологическое состояние со сходными с ним патологическими состояниями. Мы диагностируем анатомическую область, в которой ло­кализуется поражение, то есть выявляем поражен­ный орган и его часть, пораженную в наибольшей степени, отвечая тем самым на вопрос «где?». Мы диагностируем физиологический процесс, то есть вы­являем воспаления, выпоты, дегенерации, некрозы, атрофии, гипертрофии, аплазии, гиперплазии и от­вечаем тем самым на вопрос «что?». Мы диагности­руем этиологический фактор, то есть особенности раз­вития, травматизацию, инфицирование, возбуждение и отвечаем тем самым на вопрос «как?». Мы диагно­стируем терапевтическое воздействие, то есть опре­деляем лекарственное лечение для исцеления и вре­менного облегчения, а также профилактическое ле­чение, направленное на оздоровление.

Лечение пациентов при пороках развития, сме­щениях, нарушении питания, травмах, внедрении инородных тел, посттравматических и инфекцион­ных воспалениях, новообразованиях осуществляется с помощью лекарственных, хирургических или ги­гиенических средств или с помощью применения всех трех средств к данному пациенту. Хирургия может устранить или ослабить анатомические дефекты, раз­растания и извращения. Пища, вода, воздух, тепло и холод, массаж и внушение, так же как и вытяжки из желез для компенсации недостаточной функции эн­докринных желез, или вакцины для стимуляции об­разования антител, или сыворотка для обеспечения антителами, могут излечить или облегчить избыточ­ность, недостаточность или извращенный характер физиологических процессов, могут восстановить их здоровое течение.

Лекарственная терапия может излечить или об­легчить избыточное, недостаточное или извращен­ное воздействие этиологических факторов, воздей­ствия, которые не лечатся или не могут быть излече­ны, а также не облегчаются или не могут быть облег­чены хирургическими, гигиеническими или квази­гигиеническими средствами.

 Невозможно выявить все предшествовавшие этиологические воздействия, обусловившие после­дующие заболевания. Легче провозгласить Tolle causam [устрани причину], чем реализовать этот лозунг на практике. Как же в таком случае должны мы при помощи лекарственных веществ устранять или облегчать их проявления? Именно на этот вопрос впервые в истории ответил Ганеман, сказав: «Устра­ните проявления, и вы устраните заболевание, при­чину проявлений». Cessat effectus cessat causa. Эмпи­рическая медицина гадает, рекомендует, пробует, на­падает на верное решение и ошибается, ошибается и снова находит верное решение. Научная медицина не гадает. Научная медицина, как и всякое другое мастерство, сравнивает проявления, ощущения и дви­жения с соответствующими им проявлениями, ощу­щениями и движениями. Только шарлатаны от ме­дицины поносят метод сравнения как ненаучный. Все, что мы можем делать научно и что лежит в пределах человеческих сил, это наблюдать и классифициро­вать, сравнивать и делать выводы. Ганеман говорит, что мы должны использовать лекарства, опираясь на знание их истинных эффектов. Поскольку невозмож­но знать все предшествовавшие этиологические фак­торы последовавших болезней, постольку мы долж­ны лечить болезненные проявления, известные нам, при помощи лекарственных воздействий, которые мы установили и знаем. Болезненные проявления устра­няются при помощи лекарств, имеющих соответст­вующие лекарственные проявления. Если болезнен­ные проявления устраняются in toto, мы достигаем излечения. Если болезненные проявления устраня­ются частично, мы достигаем временного облегче­ния. Научное сравнение болезненных и лекарствен­ных проявлений ведет к диагностическим выводам научной медицины, делает научную медицину воз­можной.

В 1790 г. Ганеман предпринял свой прославлен­ный опыт с хиной. С тех пор и до 1839 г., то есть в течение примерно пятидесяти лет, он провел опыты с девяносто девятью лекарствами и оставил записи своих наблюдений их действия на тело человека. Эти записи, опубликованные в его трудах «Fragmenta de Viribus Medicamentomm Positivis» [«Фрагменты о си­лах воздействия лекарств»], «Materia Medica Рига» и «Хронические болезни», являются крупнейшим, са­мым тщательным и плодотворным исследованием ле­карственных воздействий, из всех когда-либо выпол­ненных одним исследователем, до и после Ганемана, во всех анналах истории медицины.

Экспериментатор-рутинер, или так называемый экспериментатор, ставит опыты так, как будто они являются самоцелью. Вот причина, по которой ока­зываются бесплодными многие общественные и ча­стные опытные лаборатории. Экспериментатор экс­периментирует, но не знает, почему он эксперимен­тирует. Нравственным оправданием может быть то, что он экспериментирует потому, что получает за это деньги, но где же научное оправдание? У Ганемана было научное оправдание его экспериментов. Вот причина, по которой его эксперименты не были бес­плодными.

Опыты ставятся или с целью наблюдения для последующей индукции, или с целью подтвержде­ния индуктивных умозаключений. Экспериментиро­вание — это анализ, дедукция, аналитическая дедук­ция. Мы делаем дедуктивное умозаключение о свой­ствах объектов природы, людей, лекарств по контра­сту с другими свойствами. Мы наблюдаем различия. Наблюдение заключается в сравнении, взвешивании, оценке различий. Мы сравниваем по соответствию. Мы классифицируем по схожести. Классификация — это синтез, индукция, синтетическая индукция. Мы классифицируем и осознаем для последующих рефлексии, обдумывания, оценки. Мы подыскиваем необходимые формулировки. Мы формулируем ги­потезы для последующей проверки. Мы проверяем при помощи экспериментирования, аналитической дедукции, сформулированные научные выводы, ре­зультаты научной индукции.

Ганеман экспериментировал ради наблюдений. Он постиг на себе самом, что симптоматические эф­фекты Перуанской коры подобны симптоматическим эффектам перемежающейся лихорадки, которые он устранял у других людей при помощи Перуанской коры. Кто может утверждать, что хина, принятая здо­ровым человеком, не вызовет признаков, объектив­ных симптомов и ощущений, субъективных симпто­мов, подобных таковым при перемежающейся лихо­радке? Ганеман выявил различия между состоянием здоровья, когда он не принимал лекарства, и болез­ненным состоянием, когда он принимал лекарство. Он не был бесплодным наблюдателем. Восприятие привело к пониманию. Ганеман осознал симптома­тическое сродство лекарств тканям, подобие симпто­мов лекарств и тканей как закономерность, сущест­венно важную для лекарственного лечения заболева­ний, излечимых при помощи лекарств. Если когда-либо имел место четкий научный вывод, сделанный на основе научных наблюдений, то им был вывод Га­немана о подобии симптомов лекарств и тканей, ко­торый он назвал гомеопатией, и для разъяснения ко­торого он в 1810 г. написал «Органон врачебного ис­кусства», и последовательно переписал его в 1819, 1824, 1829, 1833 гг. и окончательно дополнил и ис­правил издание 1833 г., подготовив это, шестое, по­следнее издание в 1842 г.

Он ошибался? Может быть его концепция была преждевременной? Ганеман не принадлежал к тем так называемым ученым, которые собирают и ката­логизируют воспринимаемые ими факты, проявляя не больше научного воображения, чем каталогизато­ры в библиотеках или сборщики налогов. Наука — это подтвержденные или подтверждаемые знания, по­лученные в результате синтетического обобщения ре­зультатов аналитического исследования. Для научного понимания на основе восприятия требуется не так много объектов перцепции. Ошибался ли Пифагор, когда делал вывод о том, что Земля круглая, исходя из того, что раньше видел паруса и мачту, а не кор­пус появляющегося на горизонте корабля? Была ли его концепция преждевременной, ложной вследст­вие того, что все, кроме Аристотеля, в течение прак­тически двух тысячелетий придерживались точки зре­ния, что Земля плоская, и потому,что потребовалось почти две тысячи лет, чтобы Колумб начал, а Магел­лан завершил кругосветные плавания?

Эра научных медицинских экспериментов на­чата не кем иным как Ганеманом. Ученый до глуби­ны души, Ганеман ставил научные эксперименты ради научных наблюдений. Обладая живым и сильным умом, он сделал из своих научных наблюдений науч­ные выводы. Бескомпромиссный при проведении проверок, он бесконечно подтверждал свои выводы на больных и навсегда сделал свой метод подобия симптомов центральным лечебным методом научной терапии. Вот уже более ста лет врачи осознанно или не осознанно следуют этому методу. Результаты под­тверждают точку зрения Ганемана. Нет большего дос­тижения, чем открыть научную истину и передать ее последующим поколениям, принимающим и разви­вающим ее. «Органон врачебного искусства» Гане­мана выходит в свет для обучения методу подобия симптомов как экспериментального основания па­тологической и терапевтической диагностики, как echte Heilweg [истинный путь исцеления] научной ме­дицины.

Джеймс Краус, доктор медицины Бостон, 30 сентября 1921 г.

АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К ШЕСТОМУ ИЗДАНИЮ*

Для того, чтобы дать общее представление о ме­тоде лечения, которого придерживается старая ме­дицинская школа (аллопатия), следует отметить, что она предполагает в некоторых случаях избыток кро­ви (никогда не существующую плетору), иногда — бо­лезнетворную материю и остроты; поэтому она вы­пускает столь необходимую для жизни кровь и изо всех сил старается или вычистить воображаемую бо­лезнетворную материю, или изгнать ее каким-либо другим способом (при помощи рвотных, слабитель­ных, слюногонных, мочегонных средств, вытягиваю­щих пластырей, выпускников, фонтанелей и т. д.) в

* В своем рукописном экземпляре Ганеман сделал по-французски следующее примечание.

Обычная медицина (аллопатия) не знает никакого лече­ния, кроме как удаление вредных веществ, которым приписы­вается значение этиологических факторов. Кровь немилосерд­но растрачивается кровопусканиями, постановкой пиявок и кровососных банок, надрезами, предпринимаемыми для уда­ления никогда не существовавшей плеторы, такой, как истин­ное полнокровие, развивающееся у женщин за несколько дней до менструации, заключающееся в скоплении крови, по­теря которой не вызывает заметных последствий, в то время как потеря крови при предполагаемой плеторе разрушитель­на для жизни. Обычная медицина стремится удалить содер­жимое желудка и дочиста освободить кишки от веществ, вторым приписывается сила возбуждать болезни.

тщетной надежде, что заболевание тем самым будет ослаблено и материально выкорчевано; вместо этого происходит лишь усиление страданий пациента, и вследствие этих болезненных мер организм лишает­ся необходимых для излечения сил и питательных соков. Она набрасывается на тело человека больши­ми дозами сильнодействующих лекарств, часто по­вторяющихся и быстро сменяющих одно другое в те­чение длительного времени, стойкие, нередко опас­ные эффекты которых она не знает, и которые она, кажется, намеренно делает еще более запутанными назначением нескольких неизвестных веществ в од­ном рецепте, и продолжительным применением ко­торых она вызывает в теле новые и часто неизлечи­мые лекарственные болезни. Во всех случаях, когда это возможно, она применяет, с целью сохранения доверия больного¹, средства, которые благодаря про­тивоположному действию (contraria contrariis) немед­ленно, хотя и на короткое время, подавляют и скры­вают болезненные симптомы (паллиативные средст­ва), но не устраняют причину возникновения сим­птомов (болезнь), а лишь усиливают и обостряют ее. Она считает наружные поражения исключительно ме­стными, существующими независимо, и напрасно по­лагает, что излечивает их, устраняя эти поражения при помощи наружных средств таким образом, что вынуждает внутреннее поражение проявиться в ка­кой-либо более значимой и важной части тела. Ко­гда старая школа не знает, что еще можно было бы предпринять в случае болезни, не поддающейся ле­чению или обостряющейся при лечении, она пыта­ется перевести ее в нечто иное, сама не зная во что, при помощи вызывающих изменения средств: подрывающих жизнь каломели, сулемы и других ртутных препаратов в больших дозах.

¹ С той же целью опытный аллопат с наслаж­дением изобретает название болезни, чаще всего греческое, для того, чтобы внушить пациенту, что он давно и хорошо знает это заболевание и явля­ется опытнейшим человеком в его лечении.

Кажется, что безнравственные мероприятия ста­рой медицинской школы (аллопатии) направлены на то, чтобы сделать неизлечимыми большинство бо­лезней, своим невежеством перевести их в хрониче­ские, постоянно ослабляя и мучая и так уже исто­щенного пациента добавлением новых разрушитель­ных лекарственных болезней. Когда эта зловредная практика вошла в обычай и стала неуязвимой для предостережения здравого смысла, то и все выше­описанное стало очень простым делом.

И тем не менее, всем этим вредным процеду­рам обычный врач старой школы может найти объ­яснения, хотя они и основываются только на далеко идущих выводах его книг и учителей или на автори­тете того или иного признанного врача старой шко­лы. Даже самые противоестественные и бессмыслен­ные методы лечения обретают таким образом оправ­дание и защиту — пусть же их ужасные последствия сами громко свидетельствуют против них. Только ста­рый врач постепенно, после многих лет злодеяний, осознает вредный характер своего так называемого искусства и более не лечит даже самые серьезные заболевания никакими средствами, более сильными, чем сок подорожника, смешанный с клубничным сиропом (то есть не лечит ничем), так что погибает наи­меньшее число пациентов.

Это неизлечивающее искусство, в течение мно­гих столетий полновластно распоряжавшееся жизнью и смертью пациентов по своему усмотрению, обор­вавшее жизни в десять раз большего количества лю­дей, чем самые кровопролитные войны, сделавшее миллионы пациентов более больными и несчастны­ми, чем они были под действием их исходных болез­ней, это и есть аллопатия. Во введении к прежним изданиям этой книги я детально рассматривал эту систему медицины. Теперь я остановлюсь лишь на ее прямой противоположности, истинном искусстве врачевания, открытом мной и теперь несколько бо­лее усовершенствованном. Приводятся примеры то­го, что самые поразительные исцеления прошлых вре­мен обязаны гомеопатическим лекарствам, найден­ным случайно и вопреки господствовавшим тогда ме­тодам терапии.

Что же касается последней системы (гомеопа­тии), то она полностью отличается от только что рас­смотренной. Она может легко убедить каждого здра­вомыслящего человека, что болезни не вызываются каким-либо веществом, какой-либо остротой, то есть каким-либо болезнетворным веществом, но являют­ся исключительно духовными (динамическими) по­вреждениями духовной силы (жизненного принци­па), оживляющей тело человека. Гомеопатия знает, что исцеление может быть обусловлено только реак­цией жизненной силы, направленной против правиль­но выбранного и назначенного внутрь лекарства, а скорость и надежность исцеления пропорциональны тому, в какой мере жизненная сила сохранилась у больного. Поэтому гомеопатия избегает всего, хотя бы в малейшей степени ослабляющего больного², и насколько это возможно,- того, чтобы причинить боль, поскольку боль также подтачивает силы, и по­этому применяет для лечения ТОЛЬКО те лекарства, силу которых изменять и нарушать (динамически) со­стояние здоровья она знает безошибочно, и из них отбирает единственное, патогенная сила которого (его лекарственная болезнь) способна устранить естест­венную болезнь благодаря своему подобию (similia similibus), и назначает его в простой форме, только редкими и мельчайшими дозами, столь малыми, что не причиняя боли и не вызывая слабости, они ока­зываются вполне достаточными для того, чтобы дос­тичь результата — устранения заболевания; он дос­тигается без малейшего вреда, ослабления или муче­ний пациента, естественная болезнь изгоняется, и па­циент, даже уже в начале выздоровления, обретает силы и тем самым излечивается — кажется, что это происходит легко, но в действительности, требует многих усилий и раздумий. Они, однако, не пропа­дают даром, так как в течение короткого времени пациент, не подвергаясь страданиям, достигает со­стояния совершенного здоровья, и поэтому гомеопа­тия является спасительным и благословенным делом.

² Гомеопатия не проливает ни капли крови, не назначает ни рвотных, ни слабительных, ни по­тогонных средств, не лечит наружные поражения наружными средствами, не предписывает горячие или неизвестные минеральные ванны или лекарст­венные клистиры, не применяет шпанских мушек или горчичных пластырей, выпускников или фонтанелей, не возбуждает слюнотечение, не прижи­гает полынными сигаретами или докрасна раска­ленным железом до самой кости, и не использует средств, подобных только что перечисленным, но каждый врач своими собственными руками дает собственные препараты простых, не составных, лекарств, свойства которых он знает безошибоч­но, не подавляет болей опиумом и т. д.

Таким образом гомеопатия является совершен­но простой медицинской системой, неизменной в сво­их принципах и практике, которые, как и лежащая в их основе доктрина, при правильном понимании, бу­дут найдены завершенными (и поэтому применимы­ми в деле лечения). Все, что является абсолютно чис­тым в теории и практике, должно быть самоочевид­ным, а все врачи, отступающие и соскальзывающие к зловредному рутинерству старой школы, столь же противоположного гомеопатии, как ночь дню, долж­ны прекратить расхваливать свое искусство, прикры­ваясь почетным именем Гомеопатии.

Самуил Ганеман

Кетен, 28 марта 1833 г. Подтверждено в Париже, 184... *

* Ганеман не проставил в рукописи точную дату, воз­можно, отложив это до того момента, когда книга попадет в руки издателя, однако д-р Хейль считает, что следовало бы проставить февраль 1842 г., поскольку именно эта дата ука­зана в рукописной копии, выполненной мадам Ганеман (В. Б.).

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Примеры случайных гомеопатических изле­чений.

Лица, не имеющие медицинского образова­ния, также обнаружили, что единственно эффек­тивным является лечение, основанное на подо­бии действия.

Даже некоторые врачи прежних времен пред­чувствовали, что это непревзойденный способ ле­чения.

Текст Органона

§ 1,2. Единственным предназначением врача является лечить быстро, мягко, окончательно.

Прим. — Не создавать теоретических сис­тем, не пытаться объяснять явления.

§ 3,4. Он должен выяснить, что подлежит ле­чению при заболеваниях, и знать, что является це­лебным в различных лекарствах, для того, чтобы быть в состоянии подбирать последние для пер­вых, и должен также понимать, как сохранять здо­ровье людей.

§ 5. Внимание к возбуждающим и фундамен­тальным причинам, а также иным обстоятельст­вам, как помощь в лечении.

§ 6. Для врача болезни состоят только из со­вокупности симптомов.

Прим. — Старая школа тщетно пытается обна­ружить внутреннюю природу болезни (prima causa).

§ 7. С учетом этих обстоятельств (§ 5), врачу, для того чтобы добиться излечения болезни, не­обходимо лишь устранить совокупность симптомов.

Прим. 1. — Причина, явно вызывающая и поддерживающая заболевание, должна быть уст­ранена.

Прим. 2. — Следует отвергнуть симптомати­ческий паллиативный метод лечения, направленный на устранение одного единственного симптома.

§ 8. При искоренил симптомов, внутреннее заболевание также всегда излечивается.

Прим.— Это тупо отрицается старой школой.

§ 9. В здоровом состоянии духовная сила (са­моуправляемая, жизненная сила) оживляет орга­низм и поддерживает в нем гармонию.

§ 10. Без этой оживляющей духовной силы организм мертв.

§ 11. В случае заболевания прежде всего по­ражается болезнью только жизненная сила, кото­рая и проявляет свои страдания (внутреннее из­менение) ненормальными ощущениями и отправ­лениями организма.

Прим.— Объяснение понятия «динамическое влияние».

§ 12. После исчезновения в результате лече­ния всей совокупности симптомов, поражение жизненной силы, иначе говоря внутреннее и на­ружное болезненное состояние в целом, также уст­раняется.

Прим.— Для излечения не является необхо­димым знать то, как жизненная сила вызывает сим­птомы.

§ 13. Представление о том, что все болезни, кроме хирургических, являются чем-то особенным, существующим отдельно от организма, абсурдно, оно-то и сделало аллопатию столь вредной.

§ 14. Все изменения болезненной природы, поддающиеся излечению, дают врачу знать о себе симптомами болезней.

§ 15. Поражение больной жизненной силы и симптомы болезни составляют поэтому нераздель­ное целое, это — одно и то же.

§ 16. Только благодаря духовным влияниям патогенных агентов заболевает наша духовная жиз­ненная сила, и, сходным образом, только духов­ное (динамическое) воздействие лекарств может снова восстановить здоровье.

§ 17. Врачу поэтому необходимо только уст­ранить совокупность признаков заболевания, и тем самым он устранит болезнь в целом.

Прим. 1,2 — Иллюстративные примеры.

§ 18. Совокупность симптомов является един­ственным показанием, единственным ориентиром в выборе средств.

§ 19. Изменение состояния здоровья при бо­лезнях (симптомы болезней) не могло бы быть уст­ранено лекарствами, если бы последние не обла­дали свойством вызывать изменения в состоянии здоровья человека.

§ 20. Способность лекарств изменять состоя­ние здоровья может быть установлена только по их действию на (здоровых) людей.

§ 21. Болезненные симптомы, вызываемые ле­карствами у здоровых индивидуумов, являются единственным источником постижения их лечеб­ных свойств.

§ 22. Если бы опыт показал, что болезни наи­более верно и окончательно излечиваются лекар­ствами, способными вызывать подобные симпто­мы, мы должны были бы выбрать для лечения ле­карства с подобными симптомами; но если бы опыт продемонстрировал нам, что болезни наиболее на­дежно и окончательно излечиваются лекарствами, способными вызывать противоположные лекарст­венные симптомы, то мы должны были бы ото­брать для лечения лекарства с противоположны­ми симптомами.

Прим. — Применение лекарств, симптомы которых не имеют подлинного (патологического) отношения к симптомам заболевания, но дейст­вующих на тело совершенно иным образом, ха­рактеризует аллопатический метод, который не­обходимо отвергнуть.

§ 23. При помощи противоположных лекар­ственных симптомов (антипатическое лечение) хро­нические болезненные симптомы не могут быть излечены.

§ 24, 25. Другой остающийся метод лечения, гомеопатический, при помощи лекарств с подоб­ными симптомами, является единственным, спаси­тельное действие которого подтверждается опытом.

§ 26. Это основывается на терапевтическом законе природы, заключающемся в том, что более слабое динамическое поражение живого организ­ма надежно устраняется сходным и более сильным, но отличающимся по своей природе воздей­ствием.

Прим.— Это положение применимо как к фи­зическим, так и к психическим болезням.

§ 27. Целебные свойства лекарств, поэтому, определяются их симптомами, подобными забо­леванию.

§ 28, 29. Попытка объяснить терапевтический закон природы.

§ 30—33. Тело человека гораздо более пред­расположено уступать действию лекарственных сил, изменяющих состояние здоровья, нежели влиянию естественных болезней.

§ 34, 35. Верность гомеопатического терапев­тического закона подтверждается непременным ус­пехом, сопутствующим каждому случаю гомеопа­тического лечения длительного заболевания, а так­же тем, что две естественные болезни, поразив­шие одновременно тело одного человека, никогда не устранят одна другую, если будут несходны ме­жду собой.

§ 36. I. Заболевание, возникшее ранее, если оно оказывается не менее сильным, чем новое, несходное с ним, предохраняет пациента от раз­вития в его теле этого последнего.

§ 37. Так, при негомеопатическом лечении, если оно оказывается не слишком интенсивным, хроническая болезнь остается в неизменном виде.

§ 38. II. Если же новое, более сильное, забо­левание поражает уже больного человека, оно лишь подавляет на все время своего течения прежнее, несходное с ним заболевание, но никогда не уст­раняет его.

§ 39. Точно так же интенсивное аллопатиче­ское лечение не излечивает хроническую болезнь, а лишь подавляет ее в течение всего времени дей­ствия сильнодействующих лекарств, не способных вызвать симптомы, подобные симптомам болез­ни; как только их действие заканчивается, хрони­ческая болезнь возобновляется с прежней или воз­росшей силой.

§ 40. III. Если же новое заболевание, после длительного действия в теле человека, соединяет­ся со старым, не сходным с ним, то развивается двойное (сложное) заболевание; ни одна из не­сходных болезней не устраняет другую.

§ 41. Гораздо более часто, чем это случается в природе, искусственное заболевание, вызванное длительным применением сильнодействующих, не­подходящих (аллопатических) лекарств, смешива­ется с прежней естественной и несходной с ней (и поэтому не излечимой ею) болезнью, и хрониче­ский больной страдает в результате этого уже дву­мя заболеваниями.

§ 42. Каждая из болезней, осложняющих од­на другую, занимает, вследствие их несхожести, соответствующее ей место в организме.

§ 43, 44. Но совершенно иначе обстоит дело при присоединении более сильного заболевания к уже существовавшему и сходному с ним; в этом случае последнее будет устранено и излечено первым.

§ 45. Объяснение этого явления.

§ 46. Примеры хронических болезней, изле­ченных случайным присоединением других, по­добных, но более сильных заболеваний.

§ 47—49. В случаях естественного совпаде­ния болезней, только одна из них проявляет по­добные симптомы и может устранить и вылечить другую; несходное заболевание никогда не может сделать этого; эти случаи должны научить врача тому, при помощи какого рода лекарств он может лечить безошибочно; он может делать это только при помощи гомеопатических средств.

§ 50. Природа располагает лишь нескольки­ми болезнями для гомеопатического облегчения других заболеваний, и эти ее целебные агенты слишком неудобны по многим причинам.

§ 51. С другой стороны, врач обладает неис­черпаемым арсеналом средств, существенно пре­восходящих их.

§ 52. Существуют лишь два диаметрально про­тивоположных метода лечения, гомеопатический и аллопатический, они никогда не смогут сбли­зиться или объединиться.

§ 53. Гомеопатический метод основывается на неопровержимом законе природы и сам дока­зывает свое превосходство.

§ 54. Аллопатический метод проявляется во многих существенно различающихся сменяющих друг друга системах, каждая из которых именует себя рациональным методом лечения. Привержен­цы этого метода видели в болезнях только разно­образные классифицированные ими болезнетвор­ные вещества и создали Matera Medica, основан­ную на догадках и сложных прописях.

§ 55, 56. Аллопаты не располагают при своем вредном методе лечения ничем, кроме паллиативных средств, с помощью которых можно еще под­держивать доверие пациентов.

Прим.— Изопатия.

§ 57. Антипатический, или энантиопатиче-ский, или паллиативный метод лечит единичный симптом болезни противоположно действующим средством, contraria contrariis. Примеры.

§ 58. Это антипатическое лечение несовер­шенно не просто потому, что направлено лить против единичного симптома болезни, но также из-за того, что вызывает обострение хронических болезней после непродолжительного кажущегося облегчения.

Прим.— Ссылки на различных авторов, под­тверждающие правильность сказанного.

§ 59. Вредные последствия некоторых анти­патических способов лечения.

§ 60. Увеличение при каждом повторном на­значении дозы паллиативного средства никогда не способствует излечению хронической болезни, но приносит лишь больший вред.

§ 61. На основании всего этого врачи долж­ны были бы догадаться о практической значимо­сти противоположного и единственно полезного метода лечения, а именно гомеопатического.

§ 62. Причина вредного действия паллиатив­ных средств и эффективности применения лишь гомеопатических лекарств.

§ 63. Определяется различием между первич­ным действием, развивающимся под влиянием ка­ждого лекарства, и реакцией, или вторичным дей­ствием, последовательно развиваемым живым ор­ганизмом (жизненной силой).

§ 64. Объяснение первичного и вторичного действия.

§ 65. Примеры обоих.

§ 66. При использовании мельчайших гомео­патических доз лекарств вторичное действие жиз­ненной силы проявляется в восстановлении гар­монии, свойственной состоянию здоровья.

§ 67. Эти истины объясняют спасительный характер гомеопатического лечения, а также из­вращенный характер антипатического (паллиатив­ного) метода.

Прим.— Случаи, в которых только и приме­нимо антипатическое использование лекарств.

§ 68. Как эффективность гомеопатического лечения подтверждается этими истинами?

§ 69. Каким образом вредный характер анти­патического лечения подтверждается этими исти­нами?

Прим. 1. — Противоположные ощущения не нейтрализуют друг друга в сенсориуме человека; они не могут взаимодействовать подобно тому, как в химических процессах взаимодействуют веще­ства с противоположными свойствами.

Прим. 2. — Иллюстративные примеры.

§ 70. Краткое изложение гомеопатической системы медицины.

§ 71. Три вопроса, разрешение которых не­обходимо для излечения: 1) исследование болез­ни; 2) исследование действия лекарств; и 3) их пра­вильное применение.

§ 72. Общий обзор болезней — острых и хро­нических.

§ 73. Острые заболевания, поражающие от­дельных индивидуумов, спорадические, эпидеми­ческие, острые миазмы.

§ 74. Наихудшие виды хронических болезней — это те, возникновение которых обусловлено не­умением врачей-аллопатов. Наиболее аллопатиче­ское истощающее лечение Бруссо.

§ 75. Эти болезни являются наиболее трудно излечимыми.

§ 76. Только в том случае, если жизненная сила еще достаточно могущественна, может быть устранено это искусственное поражение, часто только за длительный срок, и при условии, что исходное заболевание будет одновременно изле­чено гомеопатически.

§ 77. Болезни, неправильно называемые хро­ническими.

§ 78. Собственно хронические болезни; все они обусловлены хроническими миазмами.

§ 79. Сифилис и сикоз.

§ 80, 81. Псора; она является источником всех истинно хронических болезней, кроме сифилити­ческих и сикотических.

Прим.— Наименования болезней в обычной патологии.

§ 82. Среди наиболее специфических лекарств для этих хронических миазмов и, особенно, для псоры, следует с особенной тщательностью отби­рать средство для лечения каждого отдельного слу­чая хронического заболевания.

§ 83. Все необходимое для понимания карти­ны болезни.

§ 84—99. Наставления врачу по исследова­нию и прослеживанию картины болезни.

§ 100—102. Особенности исследования при эпидемических заболеваниях.

§ 103. Сходным образом должна быть иссле­дована фундаментальная причина (несифилитиче­ских) хронических болезней, и тогда проявится об­ширная и целостная картина псоры.

§ 104. Полезность ведения записей при изу­чении картины болезни для целей лечения при раз­витии лечения.

Прим.— Как врачи старой школы проводят исследование болезненного состояния.

§ 105—114. Предварительные обстоятельст­ва, на которые следует обращать внимание перед началом исследования чистого действия лекарств на здоровых индивидуумов. Первичное действие. Вторичное действие.

§ 115. Перемежающееся действие лекарств.

§ 116, 117. Идиосинкразии.

§ 118, 119. Действие каждого лекарства отли­чается от действия любого другого средства.

Прим.— Не может быть никаких замените­лей.

§ 120. Каждое лекарство поэтому должно быть тщательно испытано для понимания особенностей присущих ему эффектов.

§ 121—140. Образ действий при испытании лекарств на других людях.

§ 141. Наилучшими оказываются испытания, проведенные здоровыми врачами на самих себе.

§ 142. Трудно изучать чистые эффекты ле­карств при назначении их больным.

§ 143—145. Истинная Materia Medica может быть создана только в результате таких исследова­ний чистых действий лекарств на здоровых людей.

§ 146. Наиболее подходящее применение ле­карств определяется их чистыми действиями.

§ 147. Наиболее подходящим, наиболее спе­цифическим лекарством является лекарство, наи­более соответствующее гомеопатически.

§ 148. Возможное объяснение того, как дос­тигается гомеопатическое излечение.

§ 149. Гомеопатическое излечение быстро развивающихся болезней достигается быстро; ле­чение хронических болезней требует пропорцио­нально большего времени.

Прим.— Различие между истинными гомеопа­тами и сектой, применяющей смешанное лечение.

§ 150. Легкие заболевания.

§ 151. Серьезные заболевания характеризу­ются рядом симптомов.

§ 152. Для заболеваний с большим числом ярко выраженных симптомов гомеопатическое средство может быть найдено наиболее верно.

§ 153. Какого рода симптомы следует глав­ным образом принимать во внимание при выборе средства?

§ 154. Максимально гомеопатическое лекар­ство излечивает с наименьшими осложнениями.

§ 155. Причина, по которой подобные изле­чения свободны от осложнений.

§ 156. Причина незначительных исключений из этого правила.

§ 157—160. Лекарственные болезни, чрезвы­чайно подобные исходному заболеванию, но не

сколько более сильные, называются также гомео­патическим обострением.

§ 161. При хронических (псорных) заболева­ниях гомеопатические обострения, вызванные (противопсорными) гомеопатическими лекарства­ми, наблюдаются время от времени в течение не­скольких дней.

§ 162—171. Правила лечения в тех случаях, когда запас известных лекарств слишком мал для обнаружения совершенного гомеопатического средства.

§ 172—184. Правила лечения в тех случаях, когда симптомы слишком малочисленны: односто­ронние заболевания.

§ 185—203. Лечение болезней с местными симптомами; их наружное лечение всегда вредно.

§ 204, 205. Все поражения и заболевания, пра­вильно относимые к хроническим (которые не вы­званы и не поддерживаются только лишь вред­ным образом жизни), должны лечиться только из­нутри, гомеопатическими лекарствами, соответст­вующими миазму, лежащему в их основе.

§ 206. Предварительное исследование миазма, лежащего в основе болезни, простого миазма или осложненного вторым (и даже третьим).

§ 207. Исследование применявшегося ранее лечения.

§ 208, 209. Другие предварительные исследо­вания, необходимые для понимания болезненной картины хронического заболевания.

§ 210—230. Лечение так называемых психи­ческих или эмоциональных расстройств.

§ 231, 232. Перемежающиеся или чередую­щиеся заболевания.

§ 233, 234. Периодические перемежающиеся заболевания.

§ 235—244. Перемежающиеся лихорадки.

§ 245—251. Способ использования средств.

Прим.— Повторение дозы в соответствии с позднейшими наблюдениями.

§ 252—256. Признаки начинающегося улуч­шения.

§ 257, 258. Ошибочное увлечение излюблен­ными средствами и неоправданное пренебреже­ние другими.

§ 259—261. Режим при хронических болезнях.

Прим.— Вредные привычки.

§ 262, 263. Диета при острых заболеваниях.

§ 264—266. Выбор наиболее мощного, истин­ного лекарства.

Прим.— Изменение некоторых веществ при их кулинарной обработке.

§ 267. Приготовление наиболее сильных и наибольшее время сохраняющих свои свойства ле­карств из свежих растений.

§ 268. Сухие растительные вещества.

Прим.— Приготовление порошков для дли­тельного хранения.

§ 269—271. Способ обработки лекарственно­го сырья, использующегося в гомеопатии, приме­няющийся для того, чтобы в максимальной степе­ни развить целебные силы лекарственных веществ.

§ 272—274. Только одно единственное про­стое лекарство должно назначаться пациенту за один раз.

§ 275—283. Сила доз для гомеопатического применения — как она может быть увеличена или уменьшена. Опасность слишком больших доз.

§ 284. Какие части тела в большей или мень­шей степени подвержены влиянию лекарств?

§ 285. Наружное применение лекарств. Ми­неральные ванны.

§ 286. Электричество. Гальванизм.

§ 287. Минеральный магнит.

§ 288, 289. Животный магнетизм. Месмеризм.

§ 290. Массаж.

§ 291. Вода. Ванны как лекарственные аген­ты в зависимости от их температуры.

ВВЕДЕНИЕ

Обзор терапевтических систем, аллопатического и

паллиативного лечения, которые практиковались до сих пор

в старых медицинских школах

В течение всего времени своего существова­ния люди, каждый в отдельности или большими группами, были подвержены заболеваниям, воз­никавшим вследствие разнообразных физических или нравственных причин. В первобытную эру тре­бовалось лишь небольшое число лекарств, посколь­ку лишь немногие заболевания могли развиться при простом образе жизни. В дальнейшем, парал­лельно с появлением и развитием цивилизации и государств, увеличивалось число заболеваний, и, соответственно, возрастала потребность в лекар­ственных средствах. С тех пор (вскоре после Гип­пократа, т. е. в течение 2500 лет) люди занимались лечением постоянно увеличивающегося множест­ва болезней и, заведенные в тупик собственными суетностью и тщеславием, пытались путем раз­мышления и догадки выдумать способ поиска не­обходимых для этого средств. Появились бесчис­ленные и разнородные теории о природе болез­ней и средствах против них, теоретические взгля­ды дали рост так называемым системам, каждая из которых противоречила всем остальным и сама се­бе. Каждая из этих остроумных теорий повергала читателя в немой восторг содержащейся в ней без­граничной мудростью и привлекала бесчисленных последователей ее создателю. Они стократно раз­вивали положения ее безжизненной софистики, но ни одному из них она и в малейшей степени не помогала лечить лучше, и, наконец, новая систе­ма, часто диаметрально противоположная первой, отбрасывала ее для того, чтобы обрести недолго­вечную популярность. Ни одна из них, тем не ме­нее, не была созвучна природе и опыту; они были просто теоретическими построениями, сплетенны­ми ловкими умами на основе сомнительных по­сылок. Вследствие легковесности и несоответст­вия природе они годились разве только для пус­тых диспутов и не могли принести никакой поль­зы для применения на практике, у постели боль­ного.

Одновременно, но совершенно независимо от этих теоретических систем, возник терапевти­ческий метод, направленный на лечение произ­вольно выделенных форм болезней смесями не­изученных лекарственных средств. В полном про­тиворечии с указаниями природы и опыта он был направлен на устранение неких материальных из­менений, и результаты лечения, как и следовало ожидать, были скверными. Вот что представляла собой старая медицина или так называемая алло­патия.

Я не умаляю вклада, сделанного врачами для развития наук, вспомогательных для медицины: физики и химии, естественной истории и ее раз­личных отраслей, а также наук, относящихся не­посредственно к человеку: антропологии, физиологии, анатомии и т. д. Я намерен рассмотреть лишь практическую сторону медицины, собственно искусство лечения, для того, чтобы показать, на­сколько несовершенным оно было до настоящего времени. Я отнюдь не собираюсь рассматривать механическое и рутинное лечение драгоценной че­ловеческой жизни, производимое в соответствии с рецептурными справочниками, продолжающая­ся публикация которых показывает, увы!, насколь­ко часто они еще используются. Я оставляю его вне рассмотрения как презренный метод низшего класса лекарей. Я говорю только о медицинском искусстве, которое, кичась своей древностью, во­ображает, что имеет научный характер, и практи­куется до сих пор.

Приверженцы старой медицинской школы тщеславно считали, что только они могли претен­довать на титул представителей «рациональной ме­дицины», поскольку только они пытались найти и устранить причину болезни и придерживались ме­тода, используемого самой природой при болезнях.

«Tolle causam!» — провозглашали они посто­янно. Но они не шли дальше этих пустых воскли­цаний. Они только воображали, что могли обна­ружить причину болезни; в действительности они не находили ее, так как она не ощутима и не мо­жет быть обнаружена. Поскольку подавляющее число болезней имеет динамическое (духовное) происхождение и динамическую (духовную) при­роду, постольку причины их не доступны органам чувств. Таким образом, оставалось лишь вообра­зить их и на основе изучения нормального без­жизненного человеческого тела (анатомия) в сравнении с видимыми изменениями в тех же частях и органах людей, умерших от болезней (патологи­ческая анатомия), а также на основании заключе­ний, сделанных после сравнения феноменов и функций здорового тела (физиология) и их беско­нечных изменений при бесчисленных болезнях (патология, семиотика), сделать выводы о том, как при болезнях нарушаются невидимые процессы, протекающие во внутреннем бытии человека — ту­манный продукт работы воображения, который теоретическая медицина почитала за prima causa morbi¹. Таким образом, она оказывалась в одно и то же время и непосредственной причиной болез­ни, и внутренней сущностью болезни, самой бо­лезнью, хотя здравый смысл учит нас, что причи­на события или явления не может в то же время быть самим событием или явлением. Как же мог­ли они, не впадая в самообман, считать эту неося­заемую внутреннюю сущность объектом, подле­жащим лечению, и прописывать для этого лекар­ства, целебная сила которых также была им в боль­шинстве случаев неизвестна, и даже смешивать эти неизвестные лекарства в так называемых рецептах?

¹ Более созвучным здравому смыслу и природе вещей было бы считать исходную причину болезни за causa morbi и попытаться обнаружить ее для того, чтобы получить тем самым возможность успешно применять метод лечения, полезность ко­торого уже была продемонстрирована при лечении болезней той же этиологии. Так, например, ртуть полезна при лечении язвы головки полового члена, развившейся после нечистого коитуса, так же как и в предшествовавших случаях венерических шан­кров. Если бы они обнаружили, что причиной, вызывающей все остальные (невенерические) хрони­ческие заболевания, служит инфекция, проявляю­щаяся в тот или иной период зудящим миазмом (псора), и, уделяя должное внимание индивидуаль­ным особенностям каждого случая, разработали бы общий метод лечения, посредством которого могли бы быть излечены все и каждая из них, то тогда они имели бы полное право заявить, что при лечении хронических болезней они имеют в виду только доступную и полезную causa morborum chronicorum (non — venereorum) и основываясь на этом могут лечить подобные болезни с наилучши­ми результатами. Однако в течение прошедших веков они оказались неспособными излечить мил­лионы хронических болезней, поскольку не понима­ли, что их происхождение связано с псорным миаз­мом (он был впервые открыт и обеспечен подобаю­щим лечением лишь в практике гомеопатии). Тем не менее, они хвастают тем, что только их лече­ние направлено на prima causa болезней и что только они придерживаются рационального лечения. При этом они не имели ни малейшего представления о псорном происхождении хронических болезней и по­этому совершенно запутались в их лечении.

Но эта грандиозная задача, а именно, обна­ружение a priori внутренней невидимой причины болезни, превращалась врачами старой школы, по крайней мере, наиболее проницательными из них, в определение того, что на основании очевидных симптомов можно было считать вероятным общим характером болезни². Они пытались выявить, та­ким образом, имеет ли место спазм или истоще­ние, паралич, лихорадка, воспаление, уплотнение, закупорка той или иной части, прилив крови (пле­тора), дефицит или избыток кислорода, углерода, водорода или азота в соках тела, возбуждение или угнетение артериальной, венозной или капилляр­ной систем, изменения в соотношениях чувстви­тельности, раздражительности или функции вос­произведения? — предположения, которые возво­дились последователями старой школы в ранг этио­логического показания и расценивались ими как единственно возможное рациональное зерно в ме­дицине; но которые были допущениями слишком обманчивыми и гипотетическими для того, чтобы быть хоть в какой-то мере полезными на практи­ке. Даже хорошо обоснованные представления о поиске подходящего лекарства оставались без прак­тического подтверждения, они лишь льстили тще­славию ученых теоретиков, но обычно заводили в тупик при попытке руководствоваться ими на прак­тике и служили больше возвеличиванию своих авторов, нежели честному поиску лечебных по­казаний.

² Каждый врач, подбирающий лечение в соот­ветствии с этим общим характером заболевания, как бы не претендовал он на звание гомеопата, всегда останется аллопатом, поскольку гомеопа­тия немыслима без тщательнейшей индивидуали­зации.

А как часто случается, например, сочетание спазма или паралича в одной части организма и одновременно воспаления в другой!

Или, с другой стороны, на основании чего следует искать подходящие лекарства для так на­зываемого общего характера болезни? Те из них, которые приносили определенную пользу, не мог­ли быть ничем иным как специфическим лекарст­вом, то есть таким лекарством, действие которого оказывалось гомогенетическим³ действию болез­нетворного раздражения. Их применение, тем не менее, осуждалось и запрещалось⁴ старой школой как крайне вредное, так как наблюдения показы­вали, что вследствие чрезвычайного усиления при болезнях чувствительности к гомогенетическому раздражению, такие лекарства, применяемые в обычных больших дозах, опасны для жизни. Ста­рая школа никогда не думала о меньших или чрез­вычайно малых дозах. Очевидно поэтому, что ни­какие попытки прямого (наиболее естественного) лечения при помощи гомогенетических, или спе­цифических, средств не только не предпринима­лись, но и не могли предприниматься, поскольку действие большинства лекарств было и остается неизвестным. Однако даже если бы оно и было известно, все равно выбор верного лекарства не был бы возможен при господствовавших в то вре­мя слишком общих представлениях о природе бо­лезней.

³ Гомеопатическое.

⁴ «Когда опыт демонстрировал целебные силы гомеопатически действующих лекарств, объясне­ние эффекта которых представлялось невозмож­ным, то для устранения этих трудностей объяс­нения их действие называли специфическим, уду­шая дальнейшие исследования этим ничего, в дей­ствительности, не значащим словом. Гомогенети­ческие возбуждающие лекарства, специфические (гомеопатические) средства были, тем не менее, запрещены задолго до этого как оказывающие чрез­вычайно вредное действие».— Pay, «Означении го­меопатического метода лечения». Гейделъберг, 1824, с. 101-102.

Тем не менее, полагая, что более сообразно требованиям здравого смысла найти не окольный путь лечения, а, если это возможно, прямой, ста­рая школа медицины считала, что сможет лечить болезни непосредственно устранением их (вооб­ражаемой) материальной причины. Для врачей обычной школы было почти невозможно при изу­чении болезней, формировании представлений о них и, в не меньшей степени, при поиске лечеб­ных показаний отказаться от материалистических взглядов и признать духовно-телесный организм сущностью настолько могущественной, что его чувственные и функциональные изменения, на­зываемые болезнями, могут быть вызваны, глав­ным образом, если не исключительно, лишь ди­намическими (духовными) воздействиями и ни­каким другим образом.

Старая школа считала все материальные из­менения, обусловленные болезнью, все аномаль­ные вещества, образующиеся при воспалениях, а также все выделения ничем иным, как причиной заболевания, или, по крайней мере, благодаря их предполагаемому обратному воздействию на ор­ганизм, веществами, поддерживающими страдание. Эта последняя точка зрения господствует и по сей день.

Поэтому они мечтали об этиологическом ле­чении путем устранения предполагаемой матери­альной причины заболевания. Отсюда их усердие при выведении желчи рвотой в случаях желчной лихорадки; их рвотные при так называемых рас­стройствах желудка⁵; прилежное выведение гли­стов и слизи слабительными у бледных детей, страдающих волчьим голодом, болями и увеличением живота⁶. Этим же объясняются и их венесекции при кровотечениях⁷, особенно бесчисленные кро­вопускания⁸,— их главное средство при воспале­ниях,— которые они, следуя примеру известного жаждущего крови парижского врача (как стадо овец следует за колокольчиком мясника на бойню), ожидают встретить в каждой пораженной болез­нью части тела и вынуждены устранять примене­нием часто фатального количества пиявок. Они думают, что поступая таким образом, следуют этио­логическим показаниям и осуществляют рацио­нальное лечение. Более того, последователи ста­рой школы, перевязывающие полипы, вырезаю­щие или вскрывающие искусственно вызванным при помощи местных раздражающих средств на­гноением холодные железистые опухоли, вылущи­вающие стеатомы, оперирующие аневризмы и слез­ные или анальные фистулы, вырезающие ножом скиррозные опухоли молочных желез, ампутирую­щие пораженные некрозом конечности, полага­ют, что излечивают пациента радикально, и их ле­чение направлено непосредственно на причину бо­лезни. Они думают также, что устраняют пораже­ние, побеждают болезнь и следуют рационально­му этиологическому лечению, когда применяют свои отгоняющие средства, высушивают старые ползучие язвы на ногах применением таких вяжу­щих средств как оксиды свинца, меди или цинка (всегда дополняемые одновременным назначени­ем слабительных, которые лишь ослабляют орга­низм и не действуют на лежащую в основе болез­ни дискразию), прижигают шанкры, разрушают кондиломы, устраняют кожный зуд серными ма­зями, оксидами свинца, ртути или цинка, подав­ляют офтальмию растворами свинца или цинка, устраняют развивающиеся боли в конечностях опо-дельдоками, летучими мазями или окуриваниями киноварью и янтарем. Но каков же результат? Ра­но или поздно, но всегда неизбежно, вследствие такого лечения развиваются метастические пора­жения, принимаемые врачами за новые недуги, оказывающиеся всегда более злокачественными, чем исходное заболевание, и вполне достаточные для того, чтобы показать ошибочность метода сторон­ников старой школы, и которые могли бы и долж­ны были бы открыть им глаза на глубинную нема­териальную природу болезни, ее динамическую (духовную) причину, которая может быть устра­нена только динамическими средствами.

⁵ В случае внезапного расстройства желудка с постоянной отвратительной отрыжкой, имеющей вкус испорченной пищи, часто сопровождаемого упадком духа, похолоданием кистей рук и стоп и т. д., обычные врачи, как правило, направляют свои усилия против испорченного содержимого желуд­ка, которое полностью изгоняется сильными рвот­ными. Эта цель обычно достигается назначением рвотного камня с ипекакуаной или без нее. Стано­вится ли пациент сразу после этой процедуры здо­ровым, оживленным и веселым? О нет! Такое рас­стройство желудка обычно имеет динамическое происхождение и вызывается психическими при­чинами (горе, испуг, досада), ознобом, умственным или физическим перенапряжением сразу после прие­ма пищи, часто даже весьма умеренного. Эти два лекарства, а также вызванная ими бурная рвота, не могут устранить динамическое расстройство. Более того, рвотный камень и ипекакуана, вслед­ствие собственных, специфических патогенных, эф­фектов, вызывают дальнейшее ухудшение в состоя­нии пациента и приводят к нарушению выделения желчи. Таким образом, больной, если только он не окажется очень крепким, будет в течение еще не­скольких дней страдать от последствий так на­зываемого каузального лечения, несмотря на бур­ное удаление всего содержимого желудка. Если же, тем не менее, больной, вместо того, чтобы прини­мать эти сильнодействующие и всегда вредные рвотные средства, понюхает один раз глобулу, раз­мером с горчичное зерно, смоченную высоко разве­денным соком пульсатиллы, то, как общее рас­стройство его состояния здоровья, так и мест­ное, желудочное, будут безусловно устранены, и через два часа он будет совершенно здоров. Если же отрыжка и возобновится еще раз, то она уже не будет иметь вкуса и запаха, то есть содержи­мое желудка уже не будет испорченным, и следую­щего приема пищи больной будет ожидать с обыч­ным аппетитом, будучи совершенно поправившим­ся и полным сил. Это и есть истинное этиологиче­ское лечение, описанное же ранее является тако­вым только в воображении врачей и вредно для боль­ного.

Даже в случаях избыточного потребления не­перевариваемой пищи никогда не требуются рвот­ные лекарства. В этих случаях природа сама в со­стоянии удалить ее наилучшим способом через пи­щевод при помощи тошноты, слабости, спонтан­ной рвоты, и, иногда, механического раздражения неба и зева. Тем самым предотвращаются доба­вочные лекарственные эффекты рвотных средств; небольшое количество кофе ускоряет дальнейшее продвижение вниз по кишечнику того, что еще ос­талось в желудке.

Однако, если в этих случаях перегрузки же­лудка спонтанная рвота вследствие пареза его мус­кулатуры оказывается невозможной и появляют­ся сильнейшие боли в эпигастральной области, то рвотные средства вызовут лишь роковое воспале­ние кишечника; в то время как часто повторяе­мые небольшие дозы крепкого кофе восстановят сниженную раздражимость желудка и его способ­ность удалить содержимое, сколь бы обильным оно не было, со рвотой или стулом. Таким образом, и в этих случаях так называемое каузальное лечение оказывается неуместным.

Так же бесполезно удаление при помощи рвот­ных средств едкой желудочной кислоты, отрыгивание которой часто наблюдается у хронических больных, поскольку удаление сегодня, осуществляе­мое со значительными страданиями для больного, приведет к тому, что завтра или несколькими дня­ми позже, те же отрыжки возобновятся с еще большей силой. В то же время эта кислота устра­нится сама собой после устранения динамической причины очень небольшой дозой высоко разведен­ной серной кислоты, а еще лучше, в случае частых рецидивов, назначением минимальных доз антипсор-ных лекарств, симптомы которых подобны осталь­ным симптомам конкретного случая. Близки к опи­санному и другие случаи так называемого каузаль­ного излечения, произведенные врачами старой шко­лы, которые при помощи утомительных процедур, обременительных для них самих и вредных для па­циентов, удаляли материальные продукты дина­мических расстройств. В то же время, если бы они выявили динамическую причину заболевания и устранили бы ее и ее продукты гомеопатически, то они осуществили бы тем самым рациональное исцеление.

⁶ Состояния, зависящие исключительно от псор-ного миазма, и легко излечиваемые щадящими (динамическими) противопсорными средствами без рвотных и слабительных.

⁷ Несмотря на то, что почти все болезненные кровотечения определяются динамическим рас­стройством жизненной силы (состояния здоровья), врачи старой школы считают их причиной избы­ток крови и не могут удержаться от кровопуска­ний, предпринимаемых для удаления сверхизбытка этой жизненной жидкости. Очевидные вредные по­следствия этой процедуры, такие как истощение сил больного, тенденция к развитию или действи­тельное развитие тифозного статуса, приписы­ваются злокачественности болезни, которую они после этого часто и не могут преодолеть. Сло­вом, даже в том случае, если пациент не выздо­равливает, они воображают, что лечение осуще­ствлялось в полном соответствии с их аксиомой causam tolle и что они, независимо от результата, сделали, как они обычно говорят, все, что было в их силах для оказания помощи пациенту.

*Хотя, вероятно, никогда не было и капли кро­ви, лишней для живого человеческого тела, врачи старой школы считают воображаемый избыток крови основной материальной причиной кровоте­чений и воспалений, который они должны устра­нить при помощи венесекций, кровососных банок и пиявок. Это они считают рациональным лечени­ем, каузальной терапией. В случаях общих воспа­лительных лихорадок или острого плеврита они да­же считают, что коагулирующаяся лимфа крови — светлый слой кровяного сгустка, как он назы­вается — является materia peccans, которую они пытаются, если это возможно, удалить повтор­ными венесекциями, возобновляемыми несмотря на то, что с каждым разом этот слой становится толще и гуще. Тем самым, если воспалительная лихорадка не ослабевает, они вызывают практи­чески смертельную кровопотерю своими попытками удалить этот светлый слой или воображаемую: плетору. Они и не подозревают того, что воска кровь является только продуктом острой лихорадки, болезненного, нематериального (омического) воспалительного раздражения, и что бледнее является единственной причиной иных нарушений в деятельности сосудистой аисте и может быть устранено минимальными доза-ми гомогенетического (гомеопатического) лекар­ства, как например, маленькой глобулой с децил-лионным разведением сока аконита, и воздержа-нием от растительных кислот таким образом, что самая жестокая плевритическая лихорадка со все­ми характерными для нее тревожными симпто­мами будет излечена без сколь угодно малых кро­вопусканий и каких-либо жаропонижающих средств в течение нескольких, в крайнем случае, двадцати четырех часов (в небольшом количестве выпущенной для проверки венозной крови не будут найдены даже следы светлой части кровяного сгу­стка). В то же время другой пациент, поражен­ный сходным образом, которого лечили в соответ­ствии с рациональными принципами старой шко­лы, если и останется в живых после повторных кровопусканий и невыразимых страданий, и не бу­дет в скором времени после лечения окончательно подкошен (как это часто случается) брюшным ти­фом, лейкофлегмазией или легочной чахоткой, то часто должен будет потратить много времени для того, чтобы поставить на ноги свое изможденное тело.

Любой, кто прощупал спокойный пульс челове­ка за час до озноба, всегда предшествующего раз­витию острого плеврита, не сможет сдержать сво­его удивления, когда двумя часами позже, в начале стадии жара, ему скажут, что чрезвычайное пол­нокровие у данного больного срочно требует по­вторных кровопусканий. Естественно, он будет недоумевать по поводу того, что за волшебная сила влила за эти два часа фунты крови в сосуды, еще два часа назад пульсировавшие так спокойно? Ко­личество крови, циркулирующее в сосудах больно­го, не увеличилось и на драхму по сравнению с тем, что было два часа назад!

Поэтому аллопат при помощи своих венесек­ций не выпускает из сосудов больного, борющегося с острой лихорадкой, его избыток крови (посколь­ку последнего не может быть), но похищает у не­го то, что необходимо для жизни и выздоровления

— нормальное количество крови и жизненных сил

— величайшая потеря, которую не в состоянии восстановить ни один врач! Врач тщетно вообра­жает, что осуществляет лечение в соответствии со своей (неправильно понимаемой) аксиомой causam tolle в то время, как causa morbi не может заклю­чаться в этом случае в избытке крови, которого просто нет, но единственно истинной causa morbi является болезненное динамическое воспалитель­ное раздражение системы кровообращения, что под­тверждается быстрым и безусловным излечением этого и каждого сходного случая общей воспали­тельной лихорадки одной или двумя невообразимо малыми дозами сока аконита, который гомеопа­тически устраняет это раздражение.

Равным образом заблуждается старая школа, следуя маниакальным идеям Бруссо и используя в лечении локальных воспалений местные кровопус­кания, особенно большое количество пиявок. Вре­менное облегчение, которое на первых порах раз­вивается при таком лечении, далеко от того, что­бы увенчаться быстрым и совершенным исцелени­ем. Напротив, слабое и болезненное состояние ор­ганов (нередко всего тела) остается и после этого лечения, с очевидностью демонстрируя ошибочность объяснения локальных воспалений местной плето­рой. А как прискорбны последствия этих кровопус­каний? В то же время это чисто динамическое,

несомненно, местное, воспалительное раздражение может быть быстро и безусловно устранено та­кой же малой дозой аконита или, в соответствии с обстоятельствами, белладонны, тем самым и вся болезнь будет уничтожена и излечена без неоправ­данного кровопролития.

Излюбленным представлением традиционной школы медицины до недавнего времени было пред­ставление о болезнетворных веществах, которые следовало удалять из кровеносных и лимфатиче­ских сосудов, испариной через кожу, моче- или слюноотделением, мокротой через трахеальные и бронхиальные железы, рвотой и стулом из желуд­ка и кишечника для того, чтобы освободить орга­низм от материальной причины и осуществить та­ким образом радикальное этиологическое лечение.

Делая надрезы в коже больного человека и покрывая всю поверхность его тела гниющими яз­вами, искусственно поддерживаемыми введением инородных веществ, они рассчитывали выпустить болезнетворную материю (materia peccans) из боль­ного (всегда только динамически) тела подобно тому, как выпускают грязную воду из бочонка. С той же целью они постоянно раздражали кожу шпанскими мушками или волчьим лыком, но на самом деле эти жестокие и неестественные меры лишь ослабляли организм и затрудняли исцеление.

Я полагаю, что, по человеческой слабости, было удобнее предположить наличие при заболе­ваниях некоего болезнетворного вещества, о ко­тором разум мог бы сформировать конкретное представление (тем более, что пациенты охотно принимали эти идеи), поскольку в этом случае практикующему врачу пришлось бы беспокоиться лишь о том, чтобы обеспечить достаточное коли­чество лекарств для очищения крови и жидкостей тела, стимуляции диуреза и потоотделения, улуч­шения отхаркивания и промывания желудка и ки­шечника. Так, во всех работах по Materia medica от Диоскурида до позднейших трактатов по этому предмету, практически ничего не сказано о спе­цифическом и своеобразном действии индивиду­альных лекарств; напротив, исходя из их предпо­лагаемой полезности для лечения различных за­болеваний, делаются выводы о том, являются ли они диуретиками, потогонными, отхаркивающи­ми, либо средствами, стимулирующими месячные очищения, а особенно о том, являются ли они рвотными или слабительными. Это обусловлено тем, что все стремления и усилия практикующих врачей всегда были направлены главным образом на то, чтобы изгнать материальную болезнетвор­ную субстанцию и различные (воображаемые) ост­роты, которые считались причинами болезней.

Все это были, тем не менее, лишь пустые меч­тания, необоснованные предположения и гипоте­зы, остроумно придуманные для удобства терапии, полагавшей, что наилегчайший путь излечения — в изгнании материального болезнетворного аген­та (si modo essent!).

Однако внутренняя природа болезней и за­коны излечения не могут измениться ни в соот­ветствии с этими фантазиями, ни в угоду практи­кующим врачам; болезни не могут, чтобы соот­ветствовать глупым неосновательным гипотезам, перестать быть (духовными) динамическими расстройствами ощущений и деятельности нашего ду­ховного жизненного принципа, так сказать, нема­териальным нарушением нашего здоровья.

Причины болезней не могут быть материаль­ными, так как минимальное количество инород­ного вещества⁹, сколь бы инертным оно не каза­лось, при попадании в кровеносную систему бу­дет немедленно изгнано жизненной силой, как если бы оно было ядом, в противном случае наступит смерть. Если даже крошечная заноза проникнет в чувствительную область тела, присутствующий по­всеместно в организме жизненный принцип не ус­покоится, пока не изгонит ее посредством боли, лихорадки, нагноения или гангрены. Разве можно предположить, что в случае кожного заболевания двадцатилетней давности этот неутомимый актив­ный жизненный принцип будет спокойно терпеть присутствие такого патогенного инородного веще­ства, как герпетическое, скрофулезное, подагри­ческое и т. д. в жидкостях тела? Разве кто-либо из теоретиков видел собственными глазами эту бо­лезнетворную материю, чтобы так уверенно рас­суждать о ней при построении терапевтических систем? Разве кому-нибудь из них удалось пред­ставить для рассмотрения вещество подагры или яд золотухи?

⁹ Жизнь была поставлена под угрозу введением в вену небольшого количества чистой воды (см. Муллен, цитирован Бирчем в «Истории Королев­ского общества»).

Атмосферный воздух, введенный в кровеносные сосуды, вызвал смерть (см. J. M. Voigt, Magazinfiir den neuesten Zustand der Naturkunde, I, HI

Даже инертные жидкости, введенные в вену, угрожают жизни (см. Autenreith, Physiologic, II, § 784).

Даже если попадание инородного вещества на кожу или в рану вызовет заражение, кто смо­жет доказать (как это часто утверждается в трудах по патологии), что какая-то часть этого вещества проникла в жидкости тела или была абсорбирова­на? ¹⁰ Самое тщательное и немедленное обмыва­ние гениталий не спасет организм от заражения венерической болезнью. Малейший глоток возду­ха, овевающего тело оспенного больного, доста­точен для развития этого ужасного заболевания у здорового ребенка.

¹⁰ Восьмилетняя девочка из Глазго, укушенная бешеной собакой, была немедленно оперирована хи­рургом. Несмотря на полное удаление укушенного места девочка заболела водобоязнью и погибла от нее в течение двух дней (Med. Comment. of Edinb., Dec. 2, vol. II, 1793).

Какое же количество вещества могло абсор­бироваться жидкостями тела для того, чтобы в пер­вом случае вызвать хроническую дискразию (си­филис), угасающую, при отсутствии лечения, толь­ко со смертью больного, или, во втором случае, заболевание (оспу), сопровождающееся практиче­ски тотальным нагноением¹¹, быстро приводящим к гибели? Возможно ли в этих и подобных случа­ях поддерживать идею о болезнетворном вещест­ве, проникающем в кровь? Письмо, написанное в комнате больного, часто через большие расстояния передает заразную болезнь адресату. Можно ли в связи с этим принять положение о проник­новении материальных болезнетворных агентов в жидкости тела? Но что же можно извлечь из всех этих доказательств? Как часто случается, что ос­корбление вызывает опасную желчную лихорад­ку, суеверное предсказание смерти — саму смерть в назначенное время, неожиданное горестное или радостное известие — мгновенную смерть? Где же в этих случаях то болезнетворное вещество, кото­рое проникает в тело, вызывает и поддерживает болезнь, и без удаления которого невозможно ра­дикальное излечение?

¹¹ Для того, чтобы объяснить большое количе­ство гнилостной отвратительной материи и зло­вонных выделений, часто имеющих место при за­болеваниях, а также для того, чтобы быть в со­стоянии представить их как материальную суб­станцию, поддерживающую и вызывающую забо­левание—хотя при развитии инфекции ничто, ощу­тимое в виде миазма, ничто материальное не мо­жет проникнуть в тело— обратились к гипотезе о том, что вещество инфекции, сколь бы малым оно ни было, действует в теле как фермент, вы­зывающий гниение жидкостей и превращающий их в подобный болезнетворный фермент, постоянно поддерживающий и усиливающий болезнь. Но ка­кими же всемогущими и всеведущими очищающи­ми потоками сможете вы очистить жидкости че­ловеческого тела от этого постоянно воспроизво­дящего фермента, от этой массы воображаемой болезнетворной материи, и выполнить все настоль­ко совершенно, чтобы не оставить и мельчайшей частички патогенного фермента, которой, в со­ответствии с гипотезой, вполне достаточно для того, чтобы вызвать вновь загнивание жидкостей и образование болезнетворного вещества? Если бы это было так, то очевидно, что лечение болезней вашим способом оказалось бы невозможным! Смот­рите, как все гипотезы, сколь бы изобретательно они ни были составлены, не имеющие истинных оснований, оказываются совершенно абсурдными! Самый укоренившийся сифилис может быть изле­чен после устранения псоры, которой он часто ос­ложняется, одной или двумя небольшими дозами в дециллион раз разведенного и потенцированного рас­твора ртути, в результате чего навсегда (дина­мически) уничтожается и устраняется из жидко­стей тела сифилитическая зараза.

К стыду своему, основоположники этой не­уклюжей теории о болезнетворном веществе лег­комысленно просмотрели и не смогли оценить ду­ховную природу жизни, духовную динамическую силу причин, вызывающих болезни, и поэтому де­градировали до того, что стали обыкновенными врачами-мусорщиками, которые своими усилия­ми изгнать из больного организма никогда не су­ществовавшее болезнетворное вещество не толь­ко не лечат, но и разрушают жизнь.

Являются ли наконец те зловонные, отвра­тительные вещества, которые выделяются при бо­лезнях, факторами, их вызывающими и поддер­живающими?¹² Не являются ли они скорее про­дуктами выделения самой болезни, то есть дина­мически поврежденной и нарушенной жизни?

¹² Если бы это было так, то самый закорене­лый насморк можно было бы вылечить тщатель­ным сморканием и вытиранием носа.

При этих ложных и материалистических пред­ставлениях о происхождении и сущности болез­ней не удивительно, что во все века усилия и са­мых темных, и выдающихся врачей, и даже авто­ров остроумнейших медицинских систем были на­правлены на удаление воображаемого болезнетвор­ного вещества. Наиболее частым предписанием бы­ло привести в движение и изгнать из организма болезнетворное вещество посредством слюноот­деления, отхаркивания, потоотделения, мочеиспус­кания. Стремились также очистить кровь от бо­лезнетворных веществ (острот и нечистот), кото­рые никогда не существовали, с помощью различ­ных замысловатых отваров из корней и трав; ме­ханически удалить причину болезни через фонта-нели, искусственные раны на коже, постоянное выделение из которых поддерживалось шпански­ми мушками или волчьим лыком. Считалось, что через фонтанели удаляется главным образом materia peccans, или болезнетворное вещество, как они ее называли. Применялись с той же целью и слабительные, которые для пущей важности име­новались растворяющими и послабляющими. Весь этот арсенал средств использовался для удаления враждебного болезнетворного вещества, никогда не вызывавшего болезней человеческого организ­ма, существующего благодаря духовному прин­ципу,— болезней, которые никогда не были ни­чем иным, как духовным динамическим рас­стройством жизни, измененной в своих ощуще­ниях и функциях.

Итак несомненно, что ни одна болезнь — кро­ме случаев попадания совершенно неперевариваемых или ранящих веществ в желудок, другие по­лости или отверстия тела, а также ранения кожи инородными телами и т. д. — словом, ни одна бо­лезнь не может быть вызвана материальной при­чиной. Напротив, всякая болезнь является всегда и исключительно результатом специфического, действительного, динамического нарушения здо­ровья. Каким же неразумным поэтому должен представляться метод изгнания¹³ воображаемой ма­териальной причины каждому здравомыслящему человеку, поскольку кроме чудовищного вреда ни­чего хорошего не может получиться из его приме­нения в лечении главных, особенно хронических, болезней человечества!

¹³ В так называемых глистных заболеваниях ка­жется необходимым удаление глистов слабитель­ным. Но эта необходимость — лишь кажущаяся. Несколько червей может быть найдено у некото­рых детей, у многих есть аскариды. Но их присут­ствие всегда определяется общим загрязнением кон­ституции (псорным), сочетающимся с нездоровым образом жизни. Исправьте последнее, вылечите го­меопатически, что особенно легко делается в этом возрасте, первое, и ни одного червя не останется, а излеченный таким образом ребенок никогда больше не будет страдать глистами; в то же время после лечения слабительными, даже в сочетании с семе­нами полыни, глист появится вновь и в больших количествах.

«Ну, а как же ленточные черви,— мне кажет­ся, я слышу чей-то возглас,— все усилия должны быть приложены ради изгнания этих чудовищ, соз­данных для мучения человечества».

Да, иногда они изгоняются, но ценой каких страданий впоследствии и с какой угрозой для жизни! Я бы не хотел иметь на своей совести ни мно­гие сотни человеческих жизней, принесенных в жертву ужасным сильнодействующим слабитель­ным, направленным против ленточных червей, ни долгие годы нездоровья тех, кому удалось избежать участи быть вычищенным до смерти. А как часто случается, что после всех этих разрушающих жизнь и здоровье очистительных процедур нередко рас­тягивающихся на несколько лет, зверь не изгоня­ется, а если и изгоняется, то заводится вновь.

А что если нет и малейшей необходимости во всех этих неистовых, жестоких и опасных усили­ях изгнать и убить червя?

Различные типы ленточных червей всегда об­наруживаются только в сочетании с псорным миазмом, и всегда исчезают после его излечения. Но еще до того, как завершится лечение, они живут — а пациент уже в это время наслаждается здо­ровьем— не собственно в кишках, но в остатках пищи, выделениях кишечника, как в своей естест­венной среде, совершенно спокойно, и находят в экскрементах все необходимое для своего питания, и соприкасаются со стенками кишечника, будучи совершенно безвредными. Однако если больной под­вергается любому острому заболеванию, то содер­жимое кишечника становится невыносимым для этого животного, оно начинает извиваться, при­ходит в соприкосновение с чувствительными стен­ками кишечника и раздражает их, вызывая ха­рактерные спазматические колики и заметно уве­личивая страдания больного. (Так же и плод в мат­ке становится беспокойным, ворочается и пина­ется только в случае заболевания матери; когда же она здорова, он спокойно плавает в своей ес­тественной жидкости, не причиняя ей никаких страданий).

Нельзя не отметить того, что болезненные симптомы пациента, страдающего ленточными червями, обычно такого рода, что быстро облегча­ются (гомеопатически) мельчайшими дозами на­стойки корня мужского папертника; таким об­разом нездоровье пациента, вызывающее беспокой­ство паразитирующего животного, на время уст­раняется; ленточный червь чувствует себя лучше и тихо живет в выделениях кишечника, не причи­няя страданий больному и не раздражая его ки­шечник, до тех пор, пока противопсорное лечение не продвинется достаточно далеко. Затем, после искоренения псоры, червь обнаруживает, что со­держимое кишечника более неприемлемо для его пи­тания и самопроизвольно исчезает из тела теперь уже излеченного пациента без каких бы то ни бы­ло очистительных (слабительных) лекарств.

Короче говоря, нечистоты и продукты раз­ложения, появляющиеся при болезнях, являются, несомненно, не чем иным, как следствием болез­ни пораженного организма, и выводятся послед­ним достаточно интенсивно — очень часто слиш­ком интенсивно — без всякой помощи искусства очищения, и они образуются снова и снова в те­чение всего времени болезни. Эти вещества рас­цениваются истинными врачами как симптомы бо­лезни, они помогают в выявлении сущности бо­лезни и составлении ее подробной картины, по­могая таким образом лечению болезни посредст­вом подобного лекарственного болезнетворного агента.

Однако современные последователи старой школы не желают, чтобы считалось, будто их ле­чение направлено на удаление материальных бо­лезнетворных причин. Они утверждают, что их раз­нообразные очищающие процессы являются способом лечения посредством отвлечения, и подра­жают в этом природе, которая в своих усилиях помочь больному организму разрешает лихорадки пропотеванием и усиленным диурезом, плеврит — носовым кровотечением, затем и отхождением сли­зистой мокроты, иные болезни — рвотой, поно­сом и кровотечением из ануса, суставные боли — нагнаивающимися язвами на ногах, острую боль в горле — слюноотделением и т. д., либо при по­мощи метастазирования или формирования абс­цессов на удалении от первичного очага.

Итак они полагают, что лучше всего подра­жать природе, также придерживаясь в лечении кружного пути¹⁴, которому следует и предостав­ленная самой себе болезненно измененная жиз­ненная сила. Они прикладывают к органам, уда­ленным от первичного очага болезни и не имею­щим ничего общего с пораженными тканями, бо­лее сильные гетерогенные раздражающие вещест­ва, вызывают выделения и обычно поддерживают и развивают их для того, чтобы тем самым устра­нить болезнь.

¹⁴ Вместо того, чтобы быстро, без подтачивания сил больного и хождения вокруг да около, погасить болезнь гомогенетическим, динамическим лекарством, действующим непосредственно на по­раженную точку тела, как это делает гомеопа­тия.

Это так называемое отвлечение было и оста­ется основным методом лечения в старой медицин­ской школе.

Имитируя естественные процессы самоизле­чения, они пытаются насильственными методами вызвать новые симптомы в тканях, менее всего пострадавших от болезни и в большей степени спо­собных поэтому перенести лекарственную болезнь, призванную устранить¹⁵ первичное заболевание посредством выделений и подобием кризисов для того, чтобы способствовать постепенному литическому выздоровлению под действием естествен­ных целебных сил¹⁶.

¹⁵ Как будто что-то нематериальное может быть удалено! Таким образом, в этом случае так­же было представление о субстанции и болезне­творном веществе, хотя и чрезвычайно тонком, но все-таки, вероятно, присутствовавшем!

¹⁶ Это только наиболее легкие и острые болез­ни имеют тенденцию спокойно завершаться пу­тем, как это принято называть, рассасывания по прекращении естественного срока их течения не­зависимо от того, использовались ли агрессивные аллопатические лекарства или нет. Жизненная сила вновь обретает способность восстановить состоя­ние здоровья и исправить нарушенные функции. Но при тяжелых острых и хронических заболеваниях, составляющих существенно большую часть чело­веческих болезней, и предоставленная самой себе природа, и старая школа одинаково бессильны. При этих болезнях ни пытающаяся помочь сама себе жизненная сила, ни имитирующая ее аллопатия не могут добиться лизиса и достигают чаще всего лишь временного приглушения болезни, во время ко­торого враг собирается с силами с тем, чтобы ра­но или поздно возобновить свои атаки с еще боль-

шеи яростью.

Они добивались этого при помощи пото- и мочегонных средств, кровопусканий и фонтанелей, но чаще всего — раздражающих лекарств, опо­рожняющих пищеварительный тракт в результате рвотного или слабительного (это был излюблен­ный способ) действия. Последние назывались у них растворяющими

¹⁷ Это выражение выдает то, что они предпо­лагают и воображают наличие болезнетворной суб­станции, подлежащей растворению и выведению.

В помощь отвлекающему лечению они ис­пользовали сходный метод противодействующих раздражающих средств: овечья шкура к голому те­лу, ножные ванны, рвотные; пытались также ле­чить, вызывая жестокие голодные боли в желудке (лечение голодом), применяя вещества, вызываю­щие боль, воспаление и нагноение в ближайших или удаленных частях при помощи хреновников, горчичников, шпанских мушек, нарывных пласты­рей, волчьего лыка, фонтанелей, мазей с рвотным камнем, прижиганий хлопковой бумагой и кале­ным железом, иглоукалывания и т. д. Этот метод также считался подражанием природе, которая, предоставленная самой себе, тщетно пытается из­лечить динамическое (в случае хронического про­цесса) заболевание, вызывая боли в удаленных час­тях тела, метастазы и абсцедирование, высыпания и нагнаивающиеся язвы.

Очевидно, что не рациональное основание, но слепое подражание руководило врачами в по­пытках упростить лечебное дело и свело старую школу, придерживающуюся отвлекающего и раздражающего методов, к тем бесполезным, травматичным и косвенным методам лечения, которые ведут лишь к неэффективной и вредной практике временного облегчения болезней на короткое вре­мя или их замене более тяжким страданием. Этот разрушительный образ действий, конечно, не мог именоваться лечением.

Они слепо следовали примеру грубой ин­стинктивной природы, усилий которой едва¹⁸ дос­таточно для лечения простейших случаев острых болезней; они просто подражали бессмысленным силам самосохранения, которые действуют при бо­лезнях, предоставленных естественному течению, целиком и полностью по органическим законам, то есть слепо и неразумно. Они копировали при­роду, которая не может, подобно искусному хи­рургу, излечить рану, соединив ее края, сблизить и соединить части переломленной кости, лежащие на удалении друг от друга и образовавшие избы­ток нового костного вещества, наложить лигатуру на пораженную артерию, но способствует своими усилиями смертельному кровотечению. Она не зна­ет, как вправить вывихнутое плечо, но вызывает опухоль, препятствующую вправлению; пытаясь удалить инородное тело из радужной оболочки, она разрушает весь глаз нагноением; при ущемле­нии грыжи все ее усилия оканчиваются гангреной кишок и смертью; обусловленное ею метастази-рование при динамических болезнях часто приво­дит больного в гораздо худшее состояние. Более того, эта иррациональная жизненная сила нашего организма, без сомнения, является величайшим злом нашего земного бытия, искрой, зажигающей бесчисленные болезни, терзающие человечество сотни и тысячи лет, хронические миазмы — псо-ру, сифилис, сикоз — ни один из которых не мо­жет быть ею не только изгнан, но хотя бы немно­го ослаблен. Напротив, она позволяет им тлеть в организме и после длительных мучений и смерти закрывает, наконец, глаза страдальца.

¹⁸ В обычной медицинской школе считалось, что усилия, предпринимаемые природой для освобож­дения организма от болезней в тех случаях, когда лекарства не использовались, могли быть наилуч­шими моделями для подражания. Но это было ве­личайшей ошибкой. Жалкие и несовершенные уси­лия жизненной силы освободиться от острых бо­лезней представляют собой зрелище, долженствую­щее возбудить наше сострадание и побудить все силы нашего рационального мышления прекратить эти вызванные ею самою страдания реальным ле­чением. Если природа не в состоянии излечить уже существующую болезнь гомеопатически, возбуж­дением нового подобного заболевания (§§43—46), что ей редко по силам (§ 50), и если организм дол­жен в одиночку, своими собственными силами и без посторонней помощи преодолеть вновь развив­шееся заболевание (в случаях хронических миазмов его силы сопротивления практически ничего не мо­гут сделать), то мы видим лишь болезненные, час­то опасные усилия природы спасти индивидуума любой ценой, часто приводящие к прекращению зем­ного существования, смерти.

Сколь мало мы, смертные, знаем о процессах, протекающих внутри здорового организма, что должно быть скрыто от нас, так же как откры­то глазу всевидящего Творца и Спасителя своих созданий— столь же мало можем мы понять про­цессы, происходящие внутри нашего организма при нарушениях естественного течения жизни, или бо­лезнях. Внутренние процессы при заболеваниях, про­являются только видимыми изменениями, жало­бами и симптомами, исключительно посредством которых наш организм выдает внутренние нару­шения. Таким образом, ни в одном случае мы не в состоянии решить, какой патологический симптом обусловлен первичным действием болезнетворного агента, а какой вызван направленной на самоис­целение реакцией жизненной силы. Те и другие пу­таются и смешиваются в наших глазах, представ­ляя лишь отраженную внешнюю картину всего внутреннего заболевания, поскольку бесплодные уси­лия природы, предоставленной самой себе, прекра­тить страдания, сами вызывают новые муки для всего организма. Поэтому даже при так называе­мых кризисах, обычно производимых природой в кон­це скоротечных заболеваний, гораздо больше стра­дания, чем эффективной помощи.

Что и как делает природа в этих так назы­ваемых кризисах, остается для нас тайной, как и все внутренние процессы, протекающие в нашем живом организме. Одно совершенно ясно: все эти усилия разрушают большую или меньшую часть пораженного органа и приносят его в жертву ра­ди спасения всего остального. Эти действия жиз­ненной силы, направленные на самостоятельное из­лечение острого заболевания, производятся лишь в соответствии с законами органической жизни, не управляются мыслью и интеллектом и являются не чем иным, как разновидностью аллопатии. Для оказания помощи первично пораженному органу при помощи кризиса стимулируется дополнительная, часто избыточная активность экскреторных ор­ганов, для удаления заболевания от первого к по­следним, возбуждаются рвота, понос, диурез, по­тоотделение, абсцедирование и т. n. для того что­бы раздражением удаленных частей вызвать род отвлечения от первично пораженного органа, и кажется, что динамически пораженная нервная сила освобождается от этих материальных про­дуктов.

Только путем разрушения и принесения в жерт­ву части самого организма может лишенная по­мощи природа спасти пациента от острого забо­левания, и, если смерть не последует, восстано­вить, хотя медленно и несовершенно, гармонию жизни— здоровье.

Выраженная слабость органов, перенесших за­болевание, и даже всего тела, истощение и т. д., остающиеся после спонтанных излечений, убеди­тельно подтверждают вышесказанное.

Короче говоря, все направленные на самолече­ние усилия природы при столкновении ее с болезня­ми представляются наблюдателю не чем иным, как страданием, и не содержат в себе ничего, чему он мог бы или должен был бы подражать, если бы хотел лечить болезни действительно искусно.

Как же могли врачи старой школы, присво­ившей себе наименование рациональной, в столь важном деле как лечение, требующем так много ума, размышлений и верности суждений, избрать себе в учителя иррациональную жизненную силу и слепо следовать ей в бессмысленных, косвен­ных и бурных процессах самолечения? Они вооб­разили ее non plus ultra [ни мало ни много, как] идеальным способом лечения, в то время как ве­личайший дар Творца — разум и свободное от предрассудков мышление — был дан нам для ока­зания бесконечно более эффективной спаситель­ной помощи страждущему человечеству.

Слепо подражая своими отвлекающим и раз­дражающим методами грубой, бессмысленной,

бессознательной жизненной энергии, врачи ста­рой школы направляют свои средства на неповре­жденные органы и части тела, вызывая в них жес­токие боли или же, что делается чаще, заставляя их осуществлять очищение до тех пор, пока не истощатся силы и соки организма. Их целью яв­ляется направить болезненные силы от первично­го очага к искусственно пораженным частям и, тем самым, косвенно излечить естественную бо­лезнь. Они пытаются добиться этого при помощи болезни искусственной, существенно более интен­сивной и имеющей совершенно иную природу, вы­званной в здоровых частях тела, следовательно, окольным путем и ценой значительного истоще­ния, а часто и жестоких страданий больных¹⁹.

¹⁹ Ежедневный опыт демонстрирует прискорб­ные последствия этого маневра при лечении хро­нических болезней. Достигается все, что угодно, но только не излечение. Кто рискнет говорить о победе тогда, когда вместо фронтальной атаки противника в рукопашной схватке, уничтожаю­щей его и немедленно пресекающей дальнейшие по­пытки вражеского нападения, мы трусливо дей­ствуем за его спиной, налагая на все запреты, пе­ререзая его источники снабжения, выжигая все на большом расстоянии вокруг? Действуя таким об­разом, мы в конце концов лишим его храбрости, необходимой для сопротивления, но не достигнем цели, поскольку враг еще далеко не уничтожен, он все еще на месте и вновь, еще более озлобленный чем ранее, поднимет голову как только восстано­вятся источники снабжения. Враг, я повторяю, да­лек от поражения, а бедная, ни в чем неповинная страна настолько сильно пострадала от разруше­ний, что не скоро сможет восстановить свои силы. Сходным образом действует аллопатия при хро­нических болезнях, когда непрямыми атаками на непораженные части тела, удаленные от первич­ного очага болезни, разрушает организм вместо то­го, чтобы добиваться излечения. Таков результат этих травматических мероприятий!

Болезнь, если она острая, может естествен­ным образом исчезнуть в короткое время даже при этих искусственных поражениях здоровых частей, но это не лечение. В этом бурном врачевании нет ничего, что заслуживало бы почетного наимено­вания излечения, так как оно не имеет прямого, немедленного, соответствующего патологии дей­ствия на первоначально пораженные ткани. В дей­ствительности, без этих интенсивных нападок на здоровые части организма острая болезнь излечи­вается сама собой, обычно быстрее, с меньшими потерями сил и с меньшим числом осложнений. Но ни способ действия грубых естественных сил, ни аллопатическое им подражание не могут и на мгновение сравниться с динамическим (гомеопа­тическим) лечением, которое поддерживает силы, уничтожая болезнь прямым и быстрым образом.

В существенно большем числе болезней — я имею в виду хронические заболевания — это бур­ное, истощающее, косвенное врачевание старой школы едва ли приносит хотя бы ничтожную поль­зу. Они лишь на несколько дней устраняют тот или иной беспокоящий симптом, который, одна­ко, возвращается, как только организм привык­нет к примененному раздражителю, а болезнь во­зобновится с новой силой из-за ослабления жиз­ненных сил антагонистическими болями²⁰ и неце­лесообразным очищением.

С. Ганеман. Органон врачебного искусства_____

²⁰ К каким хорошим результатам могут при­вести эти зловонные искусственные язвы, полу­чившие модное наименование выпускников? Если даже в течение первой недели или двух недель, по­ка они все еще вызывают боль, они и могут более или менее, благодаря своему антагонистическому воздействию, тормозить развитие болезни, то впо­следствии, когда организм привыкнет к боли, они будут лишь истощать больного и увеличивать объем хронического поражения. Или кто-нибудь в девят­надцатом столетии воображает, что они служат отверстиями для удаления materia peccans? Это почти произошло бы, если бы только могло быть!

В то время как врачи старой школы, подра­жая грубой, бессмысленной природе, используют в практике отвлекающие средства, имеющие чис­то гипотетическую ценность, но наиболее разум­ные с их точки зрения (назначаемые по некото­рым воображаемым показаниям), другие, имею­щие более высокую цель, пытаются намеренно по­мочь жизненной силе в ее попытках вызвать очи­щение и антагонистические метастазы, наблюдаю­щиеся при болезнях. Они пытаются предложить ей руку помощи и, усиливая отвлечения и очище­ния, верят, что при помощи этих вредных мер они действуют duce natura [следуя природе] и могут с полным правом претендовать на титул minister naturae [служитель природы].

Поскольку очищения, вызванные естествен­ными силами, нередко предшествуют облегчению — хотя и временному — беспокоящих симптомов, жестоких болей, параличей, спазмов и т. д., по­стольку старая школа вообразила эти отвлечения истинным способом лечения болезней и стала пытаться поддерживать и даже усиливать упомяну­тые очищения. Но они не заметили того, что все эти очищения и выделения (псевдокризис), про­изводимые при хронических болезнях предостав­ленной самой себе природой, дают лишь паллиа­тивное, временное облегчение и не вносят реаль­ного вклада в излечение, а напротив, вследствие вызванной ими потери сил и соков, скорее усу­губляют исходную внутреннюю дискразию. Ни­кто не видел ни хронического больного, надежно выздоровевшего благодаря таким усилиям грубой природы, ни хроническую болезнь, излеченную очищениями. Напротив, в этих случаях исходная дискразия заметно усиливается после ремиссий, делающихся раз от разу все короче; обострения становятся более частыми и жестокими несмотря на продолжающиеся очищения²¹. Сходным обра­зом, в случае симптомов, вызванных внутренним хроническим страданием, грозящим пресечь че­ловеческую жизнь, когда природа, предоставлен­ная собственным силам, не может помочь себе ина­че, как только возбуждая наружные местные сим­птомы для предотвращения опасности от жизнен­но важных органов и направляя ее на ткани, ме­нее значимые для поддержания жизни (метастазирование), эти действия энергичной, но бессмыс­ленной, неразумной и расточительной жизненной силы могут привести к чему угодно, но не к ис­тинному улучшению или выздоровлению. Они мо­гут ценой значительной части жизненных соков и сил лишь паллиативно, на короткое время, при­глушить опасные внутренние процессы, но и на волос не уменьшат исходного заболевания. В лучшем случае они только оттянут фатальный исход, который неотвратим при отсутствии истинного го­меопатического лечения.

²¹ Так же неэффективны искусственно вызван­ные очищения.

Аллопаты старой школы не только значитель­но переоценили эти усилия, но и составили о них совершенно неверное представление. Ошибочно расценив их как истинно лечебные, пытаясь уси­лить и поддержать их, они тщетно воображали, что смогут, вероятно, преуспеть в искоренении и радикальном излечении всего заболевания. Если, при хроническом заболевании, жизненная сила, казалось, приглушала тот или иной беспокоящий симптом внутреннего страдания тем, что вызыва­ла, например, какие-нибудь мокнущие высыпания на коже, то слуга грубой природной силы (minister naturae) прикладывал к мокнущей поверхности шпанские мушки или волчье лыко для того, что­бы, duce natura, усилить выделения и тем самым приблизить цель природных сил — излечение (пу­тем удаления болезнетворного вещества из орга­низма?). Однако, если эффект лекарства был слиш­ком силен, экзема уже существовала долгое вре­мя, а реактивность организма слишком возросла, он чрезвычайно усиливал наружные симптомы без малейшего уменьшения исходного заболевания и усугублял страдания, лишавшие больного сна и подтачивавшие его силы (а иногда вызывал даже злокачественные рожистые воспаления). Если же воздействие на местные симптомы (недавнего про­исхождения) характеризовалось умеренной интенсивностью, то он, используя неверно подоб­ранное гомеопатическое наружное средство, по­давлял тем самым местный симптом, вызванный природой на коже для облегчения более опасного внутреннего заболевания. Это отражение местно­го симптома вынуждало жизненную силу перене­сти страдание в усиленной форме на другие и бо­лее важные органы. Пациент поражался опасной офтальмией, глухотой, спазмами желудка, эпилеп­тическими судорогами, приступами астмы или на­рушения мозгового кровообращения, психиатри­ческими расстройствами и т. д., развивавшимися вместо подавленного местного заболевания²².

²² Естественные последствия такого отраже­ния местных симптомов расцениваются аллопа­тами как новые заболевания совершенно иной природы.

Когда болезненно измененная естественная сила направляла кровь в вены прямой кишки или заднего прохода (внутренний геморрой), то minis­ter naturae, следуя той же ложной идее помощи жизненной силе в ее лечебных усилиях, применял пиявки, нередко в очень больших количествах, для того, чтобы дать выход крови, и достигал лишь короткого, часто едва заметного облегчения, но тем самым ослаблял тело и вызывал еще больший прилив к тем же частям без малейшего ослабле­ния исходного заболевания.

Почти во всех случаях, когда больная жиз­ненная сила пыталась уменьшить тяжесть опас­ного внутреннего заболевания при помощи уда­ления крови рвотой, кашлем и т. д., врач старой

школы, duce natura, спешил помочь этим спаси­тельным, как он думал, усилиям природы и про­изводил обильные кровопускания, которые без­условно порождали множество тяжелых осложне­ний и заметно ослабляли организм.

В частых случаях хронической тошноты он, с целью активизации усилий природы, вызывал обильное извержение содержимого желудка при помощи сильных рвотных средств. Полезный эф­фект при этом никогда не достигался, часто же вызывались скверные, нередко опасные и даже ро­ковые последствия.

Жизненная сила, с целью ослабления внут­реннего страдания, иногда вызывает безболезнен­ное увеличение наружных желез, и он, под вы­мышленной личиной слуги, думает развить уси­лия природы с помощью всевозможных согреваю­щих припарок и пластырей. Тем самым он вызы­вает воспаление желез для того, чтобы, когда абс­цесс сформируется, вскрыть его и выпустить бо­лезнетворное вещество (?). Опыт уже показывал сотни раз, что этими мерами практически всегда вызывается лишь затягивание болезней.

Заметив, что нередко ослабление жестоких симптомов хронического заболевания происходит при спонтанных ночных потах или появлении час­того жидкого стула, он вообразил, что должен сле­довать этим указаниям природы (duce natura) и развить их, проводя длительные курсы потогон­ного лечения или длительным, на годы, назначе­нием так называемых мягких послабляющих средств. Он полагал, что поможет тем самым уси­лиям природы (жизненной силы неразумного организма), которые он считал направленными на излечение всего хронического заболевания, и, та­ким образом, быстро и наверняка избавит боль­ного от страдания (болезнетворного вещества?).

Однако тем самым он добивался совершенно противоположного результата: обострения исход­ного заболевания.

В соответствии с этой предвзятой необосно­ванной теорией врачи старой школы продолжают поддерживать²³ усилия больной жизненной силы и увеличивать те самые отвлечения и очищения, которые никогда не приводят к желаемым резуль­татам, но всегда вызывают катастрофические по­следствия. Они не осознают того, что все местные симптомы очищения и кажущиеся отвлекающи­ми попытки, вызываемые и предпринимаемые не­разумной, предоставленной самой себе жизнен­ной силой для облегчения исходного хроническо­го страдания, являются в действительности самим страданием, симптомами целостной болезни. Единственным и только одним эффективным ле­карством для всей совокупности симптомов, при­том действующим наиболее прямым образом, яв­ляется гомеопатическое средство, подобранное на основании сходства действия.

²³ Нередко старая школа позволяет себе нечто совершенно противоположное. Так, когда усилия жизненной силы ослабить внутреннее заболевание очищениями и вызыванием местных симптомов на поверхности тела становятся слишком беспокоя­щими, они капризно подавляют их при помощи от­ражающих и отгоняющих; они притупляют хро­нические боли, бессонницу и упорные поносы опасными дозами опиума, рвоты— шипучими солевыми растворами, зловонный пот стоп— холодными нож­ными ваннами и вяжущими аппликациями, кож­ные сыпи— препаратами свинца и цинка; они по­давляют маточные кровотечения инъекциями ук­суса, пот лица — квасцами, ночные поллюции — камфорой, частые приливы жара к телу и лицу— селитрой, растительными кислотами и серной ки­слотой, носовые кровотечения — закупориванием ноздрей тампонами из корпии, смоченными вяжу­щими жидкостями; они высушивают мокнущие или гноящиеся язвы голеней, возникшие благодаря уси­лиям жизненной силы облегчить серьезное внут­реннее заболевание, при помощи оксидов свинца и цинка и т. д. с теми прискорбными результатами, которые опыт демонстрирует в тысячах случаев. Устно и письменно врачи старой школы хва­стливо именуют свое лечение рациональным, ис­следуют причины болезней для того, чтобы всегда добиваться радикального излечения. Однако на де­ле их лечение оказывается направленным лишь на изолированные симптомы и всегда сопровождает­ся вредными для пациента последствиями.

Поскольку все то, что предпринимает грубая природа для самопомощи при острых и особенно хронических болезнях, есть меры крайне несовер­шенные и часто являющиеся даже настоящим за­болеванием, постольку очевидно, что искусствен­ное усиление этих несовершенных и болезненных процессов должно принести еще больший вред. Оно не в состоянии помочь естественным про­цессам самоисцеления даже при острых заболева­ниях, так как врачебное искусство не может сле­довать скрытыми путями, которые использует жиз­ненная сила для преодоления своих кризисов, но пытается вызвать их без ее помощи, сильнодейст­вующими средствами. Последние оказываются ме­нее эффективными и в большей степени нарушаю­щими естественные процессы в организме и ос­лабляющими его, чем инстинктивная жизненная сила. Даже неполное улучшение, достигаемое в ре­зультате естественных отвлечений и кризисов, не может быть повторено аллопатией. Все ее усилия не могут привести ни к чему, что напоминало бы даже то ничтожное облегчение, которого может дос­тичь предоставленная самой себе жизненная сила.

Для облегчения, например, приступов хро­нической головной боли пытались скарифицирую­щими инструментами вызывать носовые кровоте­чения наподобие тех, которые иногда происходят естественно. Эти меры могли привести к обиль­ному кровотечению и ослабить больного, но же­лаемый эффект или отсутствовал, или был суще­ственно меньше того, которого в другое время дос­тигла бы инстинктивная жизненная сила ценой не­скольких капель крови.

Так называемые критические пот или понос, вызываемые всегда активной жизненной силой при внезапном заболевании, обусловленном гневом, испугом, растяжением связок или охлаждением, по крайней мере, на короткое время, гораздо бо­лее эффективны для облегчения острого заболе­вания, чем все потогонные и слабительные сред­ства из фармакопеи, которые, как показывает еже­дневный опыт, только ухудшают состояние паци­ента.

Однако жизненная сила, которая может дей­ствовать только в соответствии с физической конституциеи нашего организма и не руководствует­ся знанием и мышлением, была дана человеку не для того, чтобы считать ее наилучшим возмож­ным целебным агентом для излечения скорбных отклонений от состояния здоровья. Тем более не должны врачи своими жесткими и, бесспорно, ме­нее подходящими, чем у природы, средствами, раб­ски следовать ее несовершенным болезненным по­пыткам (освободиться от болезни). Тем самым они оберегают себя от усилий, связанных с размыш­лением, поиском доказательств и выработкой су­ждений, необходимых для достижения и практи­ческого применения благороднейшего из челове­ческих искусств — истинного искусства лечения. Вместо этого они голословно объявляют свои скверные попытки подражания стихийным и со­мнительной значимости усилиям природы искус­ством лечения, рациональным искусством лечения!

Какой здравомыслящий человек станет под­ражать самостоятельным попыткам исцеления, предпринимаемым организмом? Эти попытки яв­ляются самой болезнью, а жизненная сила — ге­нератором видимого заболевания. Из этого с не­обходимостью следует, что все искусственные по­пытки подражания этим усилиям, а равно и их подавления, должны либо усилить, либо опасно исказить заболевание. Аллопатия делает и то, и другое. Вот ее пагубные действия, тщеславно име­нуемые искусством лечения, рациональным искус­ством лечения!

Нет! Эта врожденная утонченная сила чело­веческого существа предназначена для совершен­ного управления жизненными функциями в состоянии здоровья, она равно присутствует во всех частях организма, присуща как чувствительным, так и эффекторным нервным волокнам и неуто­мимо поддерживает все нормальные естественные отправления тела. Она не создана для самоисце­ления и не может служить образцом для подража­ния в лечебном искусстве. Нет! Истинное искус­ство лечения — это та работа мысли, принадлеж­ности высших сил человеческого интеллекта, ко­торая на основе свободного от предрассудков суж­дения выбирает и определяет принципы воздейст­вия на болезненные изменения инстинктивной, ир­рациональной и неразумной, но активной автома­тической жизненной силы, в тех случаях, когда бо­лезнь вынуждает ее к искаженному функциониро­ванию. Посредством подобного действия, вызывае­мого гомеопатически подобранным лекарством, оно возбуждает несколько более сильную лекарствен­ную болезнь, так что естественное заболевание не может более влиять на жизненную силу. Послед­няя, освобожденная от естественной болезни, стал­кивается теперь только с несколько более сильным лекарственным заболеванием, против которого на­правляет всю свою энергию и которое вскоре пре­одолевает. Это происходит потому, что освобож­денная жизненная сила вновь обретает способность восстанавливать нормальную жизнедеятельность здорового организма, «поддерживать жизнь и здо­ровье в организме» и не подвергается ради этих изменений болезненным и ослабляющим воздейст­виям. Гомеопатия учит нас, как добиваться этого. Подвергаясь лечению по вышеописанным ме­тодам старой школы, немалое число людей, безусловно, избавилось от своих болезней, но не от тех, которые являлись хроническими (невенери­ческими). Они излечивались лишь от острых, не связанных с серьезной опасностью заболеваний, да и то, настолько несовершенно, и такими круж­ными и тяжелыми путями, что результаты лече­ния никогда не могли быть названы исцелением, достигнутым благородным искусством. Острые не слишком опасные болезни сдерживались венесек­циями или подавлением одного из ведущих сим­птомов при помощи энантиопатических паллиа­тивных средств (contraria contrariis), либо при по­мощи раздражающих и отвлекающих (антагони­стических и отвлекающих) лекарств, прикладывае­мых к непораженным частям, приостанавливались до тех пор, пока не истекало естественное время существования этих коротких болезней. Эти ме­тоды были, следовательно, косвенными и оказы­вались сопряженными с потерей сил и соков на­столько выраженной, что в случаях таким обра­зом проводимого лечения более важные и значи­тельные меры восстановления приходилось при­нимать самой Природе; ее жизнеохраняющие си­лы должны были, помимо устранения естествен­ного острого заболевания, преодолеть также по­следствия неверного лечения. Таким образом, в случаях, не сопряженных с большой опасностью, она могла собственными силами постепенно вос­становить нормальное соотношение функций, но часто лишь окольными, несовершенными и бо­лезненными способами.

Трудно избавиться от сомнений в том, что естественные процессы выздоровления ускорялись и усиливались вмешательством старой школы, по­скольку последняя не могла действовать иначе, как теми же, что и жизненная сила, окольными путя­ми и вызывала своими отвлекающими и раздра­жающими методами существенно большие вред и истощение.

У старой школы есть еще один метод лече­ния, который называется стимулирующим и укре­пляющим организм²⁴ (при помощи excitantia, nervina, tonica, confortantia, roborantia). Удивитель­но, как она может хвастать этим методом.

²⁴ Этот метод является, строго говоря, энан-тиопатическим, и я еще вернусь к нему в тексте «Органона» (§ 59).

Разве удавалось когда-нибудь назначением легкого рейнского или возбуждающего токайско­го вин устранить физическую слабость, столь час­то вызываемую и поддерживаемую хроническим недугом? Под действием такого лечения силы под­тачиваются все больше и больше, поскольку ис­точник слабости, хроническое заболевание, этим не лечится, а за искусственным возбуждением все­гда следует ослабление реакций жизненной силы.

И разве могут хинная корка или ее amara [го­речи], столь неверно понимаемые, столь разнооб­разные в своих действиях и вызывающие совер­шенно разнородные заболевания, вернуть силы в этих часто встречающихся случаях? Разве эти рас­тительные субстанции, а равно и препараты желе­за, называемые во всех случаях тонизирующими и укрепляющими, не добавляют, благодаря прису­щим им патогенным эффектам, часто новых страданий к старому заболеванию, не уменьшая при этом слабости, обусловленной длительной и не­известной болезнью?

Разве удавалось кому-нибудь с помощью так называемых unguenta nervina или каких-либо дру­гих спиртовых примочек или бальзамов хотя бы в малейшей степени сократить длительность начи­нающегося паралича руки или ноги, столь часто являющегося следствием хронической дискразии, без лечения самой дискразии? И разве электриче­ские или гальванические удары в подобных слу­чаях приводили когда-нибудь к чему-то иному, чем постепенное усиление и, наконец, окончательное развитие паралича при исчезновении нервной и мышечной реактивности в пораженной конеч­ности?²⁵

²⁵ У страдающих тугоухостью удавалось полу­чать временное улучшение слуха при помощи уме­ренных^ разрядов гальванической батареи аптека­ря из Йевера, но улучшение длилось лишь несколько часов— эти умеренные разряды теряли свою силу. Для достижения тех же результатов он вынуж­ден был увеличивать силу разрядов до тех пор, по­ка и они не утрачивали своего действия. Сильней­шие разряды улучшали на короткое время слух па­циента, но в конце концов оставляли его совер­шенно глухим.

Разве не вызывали полную импотенцию про­славленные excitantia и aphrodisiaca — амбра, на­стойка шпанских мушек, трюфели, имбирь, кори­ца и ваниль — в тех случаях, когда применялись для восстановления постепенно убывающей половой силы (уменьшение которой всегда опреде­ляется невидимым хроническим миазмом)?

Как можно ставить себе в заслугу кратковре­менное возбуждение, когда стойким результатом, который — по законам паллиативного действия — неизбежно должен последовать, является прямо противоположное состояние, и превращение за­болевания в неизлечимое?

Скромная польза excitantia и roboraritia при лечении острых заболеваний (при использовании методов старой школы) в тысячу раз превышается вредом от их применения при хронических бо­лезнях.

Когда врачи старой школы не знают, что де­лать при хроническом заболевании, они вслепую лечат его так называемыми вызывающими измене­ния лекарствами (alterantia); главное место среди них занимают ужасные mercurialia (каломель, су­лема, серая ртутная мазь), которым врачи старой школы позволяют действовать на больной орга­низм (при невенерических болезнях!) в столь боль­ших дозах и так долго, что они своим разруши­тельным влиянием в конце концов совершенно подтачивают силы больного. Тем самым эти вра­чи, конечно, вызывают большие изменения, но неизменно такие, которые не полезны, и всегда полностью подрывают здоровье неверным назна­чением этого чрезвычайно токсичного металла.

Когда врачи старой школы прописывают большие дозы хинной корки (которая, как гомео­патическое жаропонижающее, специфична толь­ко для истинной болотной лихорадки, осложнен­ной псорой) при всех эпидемических перемежающихся лихорадках, часто охватывающих большие пространства страны, то они наглядно демонст­рируют собственную глупость, поскольку эти за­болевания практически каждый год изменяют свой характер и требуют поэтому почти всегда иных го­меопатических лекарств. При помощи одной или нескольких очень небольших доз последних они могут быть всегда радикально излечены за несколь­ко дней. Поскольку эти эпидемические лихорадки характеризуются периодическими обострениями (typhus), а последователи старой школы не видят в перемежающихся лихорадках ничего, кроме их typhus (периодичности) и не только не знают, но и не хотят знать других жаропонижающих, кроме хины, постольку эти рутинеры воображают, что могут подавить typhus эпидемической перемежаю­щейся лихорадки громадными дозами хины или ее дорогостоящего алкалоида — хинина (менее ра­зумная, но в данном случае более рациональная жизненная сила часто добивается предотвращения этих обострений на месяцы), что могут излечить эпидемическую болотную лихорадку. Однако об­манутому пациенту после такого подавления пе­риодичности (typhus) его лихорадки неизбежно ста­новится хуже, чем во время самой лихорадки, он худеет, появляются одышка, спазмы в подреберье, кишечные расстройства, нарушения аппетита, бес­сонница, и слабый, подавленный, с выраженны­ми отеками ног, живота и даже лица и рук, он выползает из больницы, выписанный как излечив­шийся, и нередко долгие годы гомеопатического лечения, единственно способного восстановить здоровье, требуются для того, чтобы избавить от смерти такого искалеченного (исцеленного?), ис­кусственно истощенного пациента.

Врачи старой школы счастливы, когда с по­мощью валерианы могут перевести пациента из со­стояния ступора, случающегося при тифозных ли­хорадках, в состояние оживления, длящегося все­го несколько часов. Валериана действует в этом случае антипатически, и ее эффект непродолжи­телен. Для повторного вызывания состояния ожив­ления требуются возрастающие дозы валерианы, и через непродолжительное время максимальные дозы не смогут оказать желаемого действия. По­скольку это паллиативное средство в своем пер­вичном действии является стимулятором, постоль­ку жизненная сила в период его последствия па­рализуется, и пациенту безусловно угрожает ско­рая смерть от рационального лечения старой шко­лы; никому не удается ее избежать. Тем не менее последователи этого рутинного искусства еще не могут понять, что указанными мерами они почти наверняка убивают своих больных; они приписы­вают смерть злокачественному характеру болезни.

Паллиативным средством с еще более ужас­ными последствиями для хронических пациентов является digitalis purpurea. Врачи старой школы во­ображают, что с помощью наперстянки добива­ются блестящих результатов, когда, используя ее, замедляют ускоренный возбужденный (исключи­тельно симптоматически!) пульс хронических боль­ных. Действительно, это ужасное средство, при­меняемое в таких случаях энантиопатически, чрез­вычайно уменьшает частоту ускоренного, возбуж­денного пульса на несколько часов после первой дозы, после чего пульс становится более частым, чем раньше. Для того, чтобы вновь несколько сни­зить частоту пульса, увеличивают дозу, и она ока­зывает действие, но уже на меньшее время. Нако­нец и большие дозы паллиативного средства не могут влиять на пульс, который в течение уже не поддающегося ограничению периода вторичного действия наперстянки становится гораздо более частым, чем до применения лекарства, его уже не­возможно сосчитать. Сон, аппетит и силы утраче­ны — смерть неминуема; ни один человек, под­вергшийся такому лечению, не выживет и не из­бегнет того, чтобы не стать жертвой неизлечимого умопомешательства!²⁶

²⁶ И тем не менее, Гуфеланд, вождь этой ста­рой школы (см. Die Homoopathie, p. 22), с большим удовлетворением расхваливает применение диги­талиса в подобных случаях следующими словами: «Никто не может отрицать» (опыт с несомнен­ностью делает это) «что слишком высокая ско­рость кровообращения может быть устранена (?) при помощи дигиталиса». Навсегда устранена ? и при помощи героических доз энантиопатического средства ? Бедный Гуфеланд!

Таково было лечение, которым занимались аллопаты. Больные, тем не менее, были вынужде­ны подчиниться этой печальной необходимости, поскольку не могли получить лучшей помощи от других аллопатов, почерпнувших свои знания из тех же вводящих в заблуждение книг.

Основная причина хронических (невенери­ческих) болезней, а также и лекарства против них были неизвестны этим врачам, они лишь самодовольно хвастали своим причинным лечением и своими диагнозами, направленными на исследо­вание происхождения болезни²⁷. Как же могли они надеяться излечить бесчисленные хронические за­болевания своими косвенными мерами, которые были лишь болезненным подражанием неразум­ной жизненной силе (никогда не предназначав­шейся для этой цели)?

²⁷ Что Гуфеланд в своем памфлете «Die Homoopathie», стр. 20, тщетно пытается приспо­собить к своему старому псевдоискусству. Так как хорошо известно, что 2500-летняя аллопатия до выхода в свет моей книги («Хронические болезни») не знала ничего о происхождении наиболее длитель­ных болезней (псора), то могла ли она приписать не ложный источник (genesis) этим болезням ?

Предполагаемый характер болезни они при­нимали за причину болезни и направляли свое ле­чение, претендовавшее на наименование причин­ного, против спазма, воспаления (плеторы), ли­хорадки, общей или местной слабости, слизи, на­гноения, закупорки и т. д., которые они рассчи­тывали устранить при помощи антиспазматиче­ских, противовоспалительных, тонизирующих, сти­мулирующих, антисептических, растворяющих, от­влекающих, очищающих, антагонистических средств (о которых они имели только поверхност­ные знания).

Однако на основе таких общих показаний не­возможно найти действительно полезное лекарст­во, тем более в фармакопеи старой школы, осно­ванной, как я уже писал²⁸, на смеси догадки и вы­водов ab usu in morbis с ложью и обманом.

²⁸ Смотрите эссе в первом томе «Materia Medica Рига» («Чистое лекарствоведение», англий­ское издание), «Источники общей Materia medico».

С той же поспешностью они бросались в бой и с более гипотетическими так называемыми по­казаниями: дефицитом или избытком кислорода, азота, углерода или водорода в соках тела, увели­чением или уменьшением чувствительности, воз­будимости и воспроизведения, нарушениями дея­тельности артериальной, венозной или капилляр­ной систем, астенией и т. д., не зная ни единого лекарства для воздействия на столь призрачные объекты. Это был способ лечения, не приносив­ший больным никакой пользы.

Однако всякое подобие подлинного лечения было утрачено в еще более ранние времена с по­явлением практики, введенной даже в правило: я имею в виду смешивание в одном назначении раз­ных лекарственных веществ. Их истинные дейст­вия были практически без исключения неизвест­ны и совершенно разнородны. Одно из лекарств (сфера его применения была неизвестна) стави­лось на первое место как основное (basis) и пред­назначалось для подавления того, что принима­лось врачом за ведущую характеристику болезни; к нему добавлялось некое иное средство (также с неизученной сферой лекарственного действия) для устранения какого-либо дополнительного симпто­ма или усиления эффекта первого средства (adjuvants); кроме них использовали еще и другое (лекарственные силы которого также не были из­вестны), считавшееся коррегирующим, средство (corrigens); все они перемешивались для включе­ния в пропись наряду с неким медицинским си­ропом или дистиллированной водой, привносив­шими свои свойства. Предполагалось, что каждый из ингредиентов выполнит в больном теле свою, предназначенную ему воображением врача, роль и не подвергнется при этом влиянию других ком­понентов смеси, чего, конечно, нельзя ожидать, не входя в противоречие со здравым смыслом. Один ингредиент приостанавливал, в той или иной степени, действие другого или сообщал ему и дру­гим компонентам иной, не предполагавшийся ра­нее, способ действия, так что было невозможно рассчитывать на достижение ожидавшегося резуль­тата. При этом часто развивалось новое болезнен­ное расстройство, которое из-за непредсказуемо­сти изменений свойств веществ в результате их смешения врачи не предвидели, да и не могли предвидеть, оно ускользало от наблюдения среди ярких симптомов болезни и становилось посто­янным в случае длительного применения пропи­си. Таким образом, к исходному заболеванию до­бавлялась и осложняла его, вызывая обострения, искусственная болезнь. Если же назначение по­вторялось редко, или его действие было подавле­но одним или большим числом часто сменяемых новых назначений, включавших иные ингредиен­ты, то единственное, что могло произойти, это даль­нейшее истощение сил, поскольку прописываемые таким образом средства не имели и не могли иметь непосредственного патологического отношения к исходному заболеванию и действовали на наиме­нее пораженные органы.

Смесь нескольких лекарств, даже если дей­ствие каждого из них на организм было в точно­сти известно (составители прописей не знают, тем не менее, и тысячной доли их свойств), соедине­ние, я повторяю, в одном рецепте, несмотря на значительные различия их действий, нескольких, совершенно неизученных ингредиентов, часто об­ладающих довольно сложной природой, и назна­чение этой непостижимой смеси пациенту часты­ми приемами в больших дозах для достижения не­коего, намеченного, определенного, целебного эф­фекта, является безрассудством, отвратительным каждому здравомыслящему и непредубежденному человеку

²⁹ Абсурдность лекарственных смесей понятна даже представителям старой медицинской шко­лы. Тем не менее, они продолжают, вопреки соб­ственным убеждениям, придерживаться этого не­брежного метода лечения. Так, Маркус Герц (в Hufeland's Journal, H, стр. 33) следующими слова­ми описывает уколы совести, переживаемые им: «Если мы хотим устранить воспаление, то не ис­пользуем что-нибудь одно: либо селитру, либо на­шатырь, либо растительные кислоты, но смеши­ваем обычно несколько, и часто слишком много, так называемых противовоспалительных средств, или назначаем их одно за другим через небольшие интервалы времени. Когда нам предстоит устра­нить нагноение, мы не довольствуемся назначени­ем для достижения нашей цели больших доз одного из известных антисептиков, таких, как кора хин­ного дерева, минеральные кислоты, арника и т. д.; но предпочитаем назначить несколько из них вме­сте и рассчитываем на их совместное действие, или же, из-за отсутствия уверенности в том, действие какого лекарства наиболее всего подходит в конкретном случае, мы смешиваем вместе боль­шое число разнообразных веществ и практически оставляем на волю случая достижение желаемого эффекта одним из них. Поэтому мы редко добива­емся потоотделения, очищения крови (?), преодо­ления закупорок (?), улучшения отхаркивания т. е. прочистки организма primae viae [кратчайшим пу­тем] при помощи одного средства; наши прописи в этих случаях всегда сложны и почти никогда не бывают простыми и ясными. Следовательно, та­ковыми не бывают и наши наблюдения за дейст­вием каждого отдельного вещества, включенного в пропись. Для того, чтобы обрести уверенность, мы научно присваиваем определенные ранги место­положению каждого лекарства в рецепте. Одному их них, эффекту которого мы приписываем основ­ное действие прописи, присваивается наименова­ние основного (basis), другие мы называем помо­гающими и поддерживающими (adjuvantia), кор­ригирующими (corrigenda) и т. д. Однако очевидно, что эта классификация практически абсолютно произвольна. Помогающие и поддерживающие сред­ства так же много значат для суммарного дейст­вия прописи, как и главный ингредиент, хотя из-за недостаточной стандартизации мы не можем определить степень участия каждого из них в дос­тижении общего результата. Сходным образом влияние корригирующих средств на эффективность действия других ингредиентов не может быть со­вершенно безразличным; они должны усиливать или ослаблять их действие, или же придавать ему со­вершенно иную направленность. Поэтому мы все­гда должны считать спасительные (?) перемены, которых мы добиваемся при помощи таких пропи­сей, результатом совместного действия всех ин­гредиентов, и никогда не можем извлечь из тако­го действия чистого опыта об эффективностикаждого отдельного средства т числа составляю­щих рецепт, В действительности наши знания все­го того, что необходимо знать о лекарствах и о сотнях способов разнообразных взаимодействий между ними при смешивании, слишком малы для того, чтобы полагаясь на них, можно было с уве­ренностью говорить о степени и масштабах дей­ствия самого, казалось бы, малозначащего веще­ства при его введении в человеческий организм в смеси с другими лекарствами».

Результаты, естественно, не оправдывали ожиданий. Последствия такого лечения, конечно, были, но всегда не надлежащего характера, не толь­ко не полезные, но даже вредные, разрушительные!

Хотелось бы увидеть кого-либо, кто посмел бы назвать лечением эти недальновидно произво­димые с помощью таких прописей нападки на больной организм!

 Нельзя рассчитывать на излечение, истощая, secundum artem, больного до смерти. Его можно добиться, только направив с помощью подходя­щего лекарства остатки жизненной силы на вос­становление нормальных отправлений тела. Тем не менее, старая школа не знает, что еще можно делать при хронических болезнях, кроме как тер­зать страдальцев лекарствами, способными толь­ко мучить их, растрачивать их силы и жизненные соки и укорачивать жизнь! Можно ли назвать убие­ние спасением? Заслуживает ли это иного наиме­нования, чем вредное (нелечащее) искусство? Оно действует, lege artis, наименее подходящим спосо­бом и производит (всегда целенаправленно) дейст­вие, прямо противоположное тому, что следовало бы. Может ли это быть рекомендовано? Можно ли еще терпеть это?

В последнее время врачи старой школы свои­ми никчемными действиями превзошли самих се­бя в жестокости по отношению к больным собрать­ям. Это очевидно каждому непредубежденному на­блюдателю и даже некоторым представителям ста­рой школы, которые, терзаемые (как Крюгер Хан-сен) уколами совести, покаялись перед миром.

Это было самое время для мудрого и велико­душного Творца и Спасителя человечества поло­жить конец этим мерзостям, прекратить муки и показать искусство, совершенно противоположное всему этому, которое не растрачивало бы жизнен­ные соки и жидкости при помощи рвотных, мно­голетнего очищения кишок, теплых ванн, возбу­ждения пото- и слюноотделения; а также не про­ливало бы человеческую кровь, не мучило и не ослабляло бы болезненными пластырями; и рав­ным образом не превращало бы, вместо лечения больных, обычные заболевания в неизлечимые до­бавлением к ним новых хронических лекарствен­ных болезней в результате длительного использо­вания неподходящих, но сильнодействующих средств с неизвестными свойствами; оно не за­прягало бы лошадь позади телеги, назначая, со­гласно своей старой излюбленной аксиоме, contraria contrariis curentur, сильные паллиативные средства; словом, которое оказывало бы больным помощь, а не подталкивало бы их, подобно бес­сердечным рутинерам, к смерти. Напротив, оно должно было бы, насколько возможно, сохранять силы больного, быстро и мягко производить истинное и окончательное исцеление, восстанавли­вать здоровье посредством мельчайших доз не­скольких простых лекарств, тщательно подобран­ных согласно их проверенным свойствам на осно­вании единственного терапевтического закона, со­ответствующего природе: similia similibus curenter. Это было самое подходящее время для того, что­бы Он позволил открыть гомеопатию.

При помощи наблюдения, размышления и опыта я обнаружил, что, в противоположность ста­рому аллопатическому методу, истинное, совер­шенное лечение осуществляется согласно прин­ципу: излечивать мягко, быстро, безусловно и окон­чательно, выбирая в каждом случае заболевания лекарство, которое само может вызвать страдание подобное  тому, которое должно быть излечено!

До сих пор никто не учил гомеопатическому способу лечения и не применял его на практике. Однако, если только он является истинным, что я могу доказать, мы должны ожидать, что даже ос­таваясь неосознанным в течение тысячелетий, он, безусловно, находил применение в каждом веке³⁰, несомненные примеры чего еще будут обнаружены.

³⁰ Поскольку истина так же вечна, как и все­ведущий великодушный Господь. Она может дол­гое время скрываться от глаз человека, пока не настанет время, предназначенное Провидением, и тогда лучи ее непреодолимым потоком рассеют об­лака предрассудков и возвестят рассвет нового дня, который просияет ярким и несказанным светом на благо человечества.

Таковы факты. Во все времена пациенты, ко­торые были на самом деле быстро, окончательно и очевидно излечены лекарствами, а не просто вы­здоровели благодаря удачному стечению обстоя­тельств, или естественному прекращению течения острого заболевания, или благодаря тому, что си­лы организма постепенно взяли верх над антаго­нистическим и аллопатическим лечением — по­скольку исцеление, непосредственно достигающее цели, существенно отличается от следующего ок­ружными путями выздоровления — такие паци­енты излечивались (хотя врачи и не сознавали это­го) исключительно благодаря лекарству (гомеопа­тическому), которое способно было вызывать по­добное болезненное состояние.

Даже в истинных излечениях смесями ле­карств, которые были очень редки, можно обна­ружить, что лекарство, оказавшее основное дей­ствие, имело всегда гомеопатический характер.

Но особенно ярко это видно в тех случаях, когда врачи, вопреки обычному правилу назна­чать смеси нескольких лекарств, добивались бы­строго излечения с помощью одного простого ле­карства. Здесь мы видим, к своему удивлению, что это всегда происходило при помощи лекарств, ко­торые сами по себе могли вызывать поражения, подобные случаям болезни, хотя врачи и не соз­навали этого, а просто действовали, позабыв пря­мо противоположные наставления собственной школы. Они выписывали лекарства, совершенно противоположные тем, которые следовало бы на­значить в соответствии с традиционными представлениями, и только благодаря этому удавалось быстро излечивать больных.

Если исключить случаи, когда специфические лекарства, с помощью которых непосредственно излечивались заболевания, имеющие постоянный характер, становились известными врачам старой школы (не благодаря их исследованиям, но) бла­годаря опыту обычных людей, как например лече­ние венерических болезней, характеризующихся наличием шанкра, ртутью или лечение последст­вий ушибов арникой, а также малярии хинной кор­кой, или недавних случаев зуда серным цветом и т. д.— если исключить эти случаи, то окажется, что все другое лечение хронических болезней старой школой практически во всех случаях без исклю­чения состоит в ослаблении и мучении уже изму­ченного больного и ведет к обострению заболева­ния и утяжелению участи пациента, а доктор, не­смотря на разрушительное истощение больного, демонстрирует чувство собственного достоинства. Методом проб и ошибок они иногда натал­кивались на гомеопатический способ лечения³¹, но не могли осознать закона природы, в соответст­вии с которым осуществлялось и должно было осу­ществляться лечение.

³¹ Так, они воображают, что могут изгнать из-под кожи застаивающуюся там после озноба потообразующую материю, назначив в стадии оз­ноба при катаральной лихорадке настой цветов бузины. Последние способны устранить такую ли­хорадку благодаря подобию своего действия (гомео­патически) быстро и эффективно и добиться ре­зультата, не вызывая потоотделения, но только

в том случае, если врач назначит небольшие дозы настоя и ничего не добавит сверх этого. К Вер, острым опухолям, интенсивные воспалит ель процессы в которых не дают развиться на гноению и вызывают невыносимые боли, они вкладывают очень горячие и часто обновляемые при­парки, в результате чего (смотри!) воспаление и боли быстро уменьшаются, и столь же быстро фор­мируется абсцесс, узнаваемый легко по желтоват блестящему возвышению и ощущаемому при пальпации размягчению. В этом случае они пола­гают, что твердое затвердение было размягчено влагой припарок, в то время как избыточное вос­паление было гомеопатически подавлено главным образом благодаря еще большему жару припарок, таким образом, что могло наконец развиться на­гноение. Почему они с успехом применяют при оф­тальмии бальзам св. Ива, главным ингредиентом которого является красный оксид ртути, если и способный что-либо вызвать, то именно воспале­ние глаз?Или почему бы небольшое количество со­ка петрушки столь очевидно помогало в случаях (не таких уж редких) сильно беспокоящих, часто неэффективных усилий маленьких детей помочить­ся, а также при обычной гонорее, хорошо извест­ной своими болезненными, частыми и безрезультат­ными позывали на мочу, если бы свежий сок этого растения не обладал бы силой вызывать у здоро­вых людей такие же болезненные и бесплодные по­зывы и, следовательно, излечивать их гомеопати­чески ? Не осознавая гомеопатического закона ис­целения, они при помощи корня очного цвета, вы­зывающего резкое усиление секреции слизи в брон­хах и зеве, успешно лечили так называемую слизи­стую ангину, и подавляли некоторые виды маточ­ных кровотечений при помощи листьев сабины, ко­торые сами способны вызвать метроррагию. Б слу­чаях непроходимости кишечника, в том числе при ущемлении грыжи, многие врачи находили, что от­личным и наиболее верным лекарством являются небольшие дозы опиума, известного своим крепя­щим действием. При этом они были далеки от мыс­ли, что эти случаи служат примерами эффектив­ности гомеопатического закона исцеления. Они ле­чили невенерические язвы зева небольшими дозами ртути, являющейся гомеопатичной этим состоя­ниям, останавливали некоторые виды поноса ма­лыми дозами послабляющего ревеня, лечили водо­боязнь белладонной, вызывающей сходное состоя­ние, и, словно по волшебству, выводили больного из опасных коматозных состояний при острых лихо­радках небольшими дозами согревающего, одурма­нивающего опиума. И тем не менее, они отрицали гомеопатию и преследовали ее с таким бешенст­вом, которое могло развиться лишь в неспособных к совершенствованию сердцах от уколов нечистой совести.

Поэтому чрезвычайно важно для блага чело­вечества понять, что же происходило на самом де­ле в этих крайне редких, если не уникальных, слу­чаях исцеления. Ответ, который мы получим на этот вопрос, имеет чрезвычайное значение. Эти исцеления никогда не достигались иначе, как на­значением лекарства гомеопатического, то есть способного вызвать заболевание, подобное тому, которое подлежало лечению. Исцеления достига­лись быстро и безусловно лекарствами, которые назначались случайно, часто вопреки доктринам существовавших ранее систем и методов (часто на­значая их, врачи не осознавали полностью, что они делали), и таким образом вопреки своей воле врачи на практике подтверждали необходимость единственного терапевтического закона, созвучного природе — гомеопатического — закона, ко­торый несмотря на множество фактов и бесчис­ленные намеки, указывающие на него, не давали себе труда исследовать врачи прошлых эпох, ос­лепленные, как все представители профессии, ме­дицинскими предрассудками.

Даже при домашнем лечении, осуществляе­мом людьми, не имеющими отношения к меди­цинской профессии, но наделенными способно­стями к наблюдению, много раз подтверждалось, что гомеопатический способ лечения является вер­нейшим, наиболее радикальным и надежнейшим при использовании на практике.

В случаях недавнего отморожения конечно­стей прикладывают замороженную кислую капус­ту или используют растирания снегом-

³² Именно на таких примерах домашней меди­цинской практики основал м-р М. Люкс так назы­ваемый метод лечения идентичными средствами (idem), который он именует Изопатией, и неко­торые эксцентрические особы уже успели объявить его высшей степенью (non plus ultra) терапевтиче­ского метода, не зная, впрочем, как они пришли к этому выводу.

Однако, если мы внимательно рассмотрим пред­лагаемые примеры, то увидим, что они не оправ­дывают этих взглядов. Чисто физические силы от­личаются по природе своего воздействия на чело­веческий организм от динамических лекарствен­ных сил.

Тепло и холод окружающего воздуха или воды, питья или пищи не представляют (как жар и хо­лод) сами по себе абсолютной угрозы здоровому телу; чередование тепла и холода существенно не­обходимо для поддержания здоровой жизни, довательно, сами по себе они не являются лекар­ствами. Тепло и холод действуют поэтому при по­ражениях человеческого тела как целебные аген­ты не вследствие своей сущности (то есть не как тепло или холод per se, не как факторы, патоген­ные сами по себе, каковыми являются лекарства, ревень, хина и т. д. даже в мельчайших дозиров­ках), но только вследствие большего или меньшего своего количества, то есть в зависимости от сте­пени их нагрева или снижения температуры, так же как (чтобы взять пример из области действия собственно физических сил) большой кусок свинца больно расшибет мою руку не вследствие его внут­ренней сущности как свинца, то есть не вследст­вие того, что он является свинцом как таковым, так как тонкая свинцовая пластинка не причи­нит ни малейшего вреда, но вследствие своего ко­личества, вследствие большого веса.

Так мы обнаруживаем, что в этих примерах успешного применения домашних средств, положи­тельные результаты были достигнуты не вслед­ствие длительного выдерживания конечности в той же температуре, что вызвала отморожение, и что было бы изопатическим лечением (оно привело бы только к омертвению конечности), но вследствие использования такой минусовой температуры, ко­торая лишь приближалась (гомеопатия) к вызвав­шей отморожение и постепенно повышалась до температуры комфорта, так как замерзшие ли­стья кислой капусты, приложенные в комнатной температуре к отмороженной руке, постепенно на­гревались от 32—33 град, по Фаренгейту до ком­натной температуры, то есть скорее всего лишь до 55 градусов, и, таким образом, конечность из­лечивалась при помощи физической гомеопатии. Сходным образом рука, обваренная кипятком, не может быть излечена изопатически прикладыва­нием кипящей воды. Излечения можно добиться только при использовании несколько меньших тем­ператур, например, при погружении руки в сосуд с жидкостью, нагретой до 160 град, и постепенно охлаждаемой до комнатной температуры, что по­зволит обваренному участку восстановиться го­меопатически. С помощью замерзающей воды нель­зя добиться оттаивания картофеля или яблок, для этой цели пригодна лишь вода, температура ко­торой близка к точке замерзания.

Так (чтобы продолжить пример из области фи­зического действия), боль и опухоль вследствие уда­ра твердым телом по лбу вскоре уменьшатся, го­меопатически, если ушибленное место придавить возвышением большого пальца на определенное вре­мя, поначалу сильно, а затем постепенно ослабляя давление, но ни в коем случае не с силой, равной силе удара, что лишь изопатически усугубляет страдания.

Примеры изопатических излечений, приведен­ные в книге,— мышечные спазмы у человека и спи-нальный паралич у собаки, вызванные охлаждени­ем и излеченные холодными ваннами,- ошибочно от­носятся к изопатии. То, что названо страдания­ми вследствие охлаждения, лишь номинально свя­зано с холодом и часто развивается у предраспо­ложенных субъектов даже от дуновения воздуха, который может вовсе и не быть холодным. Более того, многогранное воздействие холодной ванны на живой организм, в здоровом состоянии и при бо­лезни не может быть сведено к этой простой фор­муле для того, чтобы оправдать построение столь претенциозной системы! Содержащиеся в этой же книге утверждения о том, что змеиные укусы на­верняка излечиваются кусочками змеи, должно счи­таться сказками прошлых времен до тех пор, по­ка эти голословные заявления не будут недвусмыс­ленно подтверждены наблюдениями и опытом, че­го, конечно же, никогда не будет. Наконец, ки автора книги на то, что человек, страдающий водобоязнью (в России), был, как говорят, излечен слюной бешеной собаки— тем более это самое «го­ворят» — никогда не заставят никого из здраво­мыслящих врачей повторить этот опасный экспе­римент или разработать так называемую изопатическую систему, столь опасную и так мало прав­доподобную при широком применения, как это бы­ло сделано (не честным автором памфлета, оза­главленого «Изопатическое лечение заразных бо­лезней», Leipzig: Kollmann, но) его эксцентрическими сторонниками, особенно д-ром Гроссом (v. Alg. horn. Ztg., II, p. 72), который превозносит свою изопатию (aequalia aequalibus) как единственно верный терапевтический метод. Он ничего не видит в пра­виле similia similibus и без сожаления поступается им ради вышеназванного, поступая довольно не­благодарно, так как всей своей славой и удачей целиком обязан similia similibus.

Опытный повар держит обваренную руку на определенном расстоянии от огня и не боится пер­воначального усиления болей, так как знает, что сможет таким образом в короткое время, часто за несколько минут, вызвать заживление обожжен­ной поверхности и образование здоровой, безбо­лезненной кожи³³.

³³ Также и Фернелиус (Therap., lib. VI, cap. 20) считает наилучшим лечением ожогов приближе­ние обожженных поверхностей к огню, позволяю­щему устранить боль. Джон Хантер («О крови, вос­палении» и т. д., стр. 218) указывает на значитель­ный вред от лечения ожогов холодной водой и от­дает решительное предпочтение выдерживанию их у огня, руководствуясь при этом не традиционны­ми медицинскими доктринами, предписывающими (contraria contrariis) холодные аппликации при восалениях, но данными опыта, который учит то­му, что прикладывание подобного тепла (similia similibus) является наиболее благотворным.

Образованные представители других профес­сий, например, производители лакированных из­делий, прикладывают к частям, обожженным го­рячим лаком, вещества, вызывающие подобное ощущение жжения, такие, как сильно нагретый винный спирт³⁴ или скипидарное масло³⁵, и таким образом излечиваются в течение нескольких ча­сов, в то время как охлаждающие мази, как они хорошо знают, не вылечат и за много месяцев, а холодная вода³⁶ лишь принесет вред.

³⁴ Сиденгам (Opera, p. 271 [edit. Syd. Soc., p. 601]) говорит, что часто прикладываемый вин­ный спирт предпочтительнее всех других лекарств при ожогах. Бенджамин Белл также («Система хирургии», 3-е изд., 1789) признает, что опыт по­казывает эффективность только гомеопатических лекарств. Он говорит: «Одной из лучших примочек при любом ожоге такого рода будет крепкий брен­ди или какой-либо другой спиртной напиток. Ка­жется, что на мгновение он усиливает боль (см. ниже, § 157), но она вскоре стихает и сменяется приятным чувством успокоения. Он оказывается наиболее эффективным в тех случаях, когда обож­женную поверхность погружают в него целиком. Если же это оказывается невозможным, то сле­дует постоянно увлажнять обожженную поверх­ность смоченными в спирте кусочками льняного по­лотна». К этому я могу добавить, что действие нагретого, а на самом деле, сильно нагретого спир­та, оказывается гораздо более быстрым и эф­фективным, поскольку в нагретом виде он становится гораздо более гомеопаттным. И все опы­ты подтверждают это наиболее удивительным об­разом.

³⁵ Эдвард Кентиш, которому приходится ле­чить рабочих угольных шахт, так часто получаю­щих ужасные ожоги при взрывах рудничного газа, использует в качестве наилучших лекарств при наи­более обширных и тяжелых ожогах аппликации с нагретым скипидарным маслом или спиртом («Вто­рое эссе об ожогах», 1798). Никакое другое лечение не может быть ни более гомеопатичным, ни более эффективным.

Почтенный и опытный Гайстер (Institut. Chirurg., v. I, p. 33) подтверждает это, исходя из своего собственного опыта, и превозносит прикла­дывание скипидарного масла, спирта или просто горячие аппликации, так сильно нагретые, чтобы их едва можно было терпеть.

Однако отрадное превосходство прикладыва­ния к ожогам лекарств, обладающих силой вызы­вать ощущения жжения и жара (следовательно, гомеопатических), над паллиативными охлаждаю­щими средствами особенно неопровержимо под­тверждается чистым экспериментом по сравне­нию эффективности двух противоположных мето­дов при лечении одинаково тяжелых ожогов на од­ном и том же теле.

Так, Бенджамин Белл (в Ktihn 's Phys. Med. Journal, Leipzig, 1801, Jun. p. 428) в случае, когда некая леди обварила обе руки, смазал одну из них скипидарным маслом, а другую заставил погру­зить в холодную воду. Рана на первой руке зажила уже через полчаса, в то время как вторая болела еще шесть часов, после извлечения руки из воды боль заметно усилилась, и для излечения потребо­валось существенно большее время.

Джон Андерсон (Kentish, ор. cit., p. 43) лечил сходным образом некую леди, обварившуюся топленым жиром. «Ее обожженное лицо, очень крас­ное и чрезвычайно болезненное, через несколько ми­нут после происшествия было смазано скипидар­ным маслом, руки же она, по своему собственно­му разумению, погрузила в холодную воду, надеясь таким образом излечить их за несколько часов. Че­рез семь часов ее лицо выглядело уже гораздо луч­ше, и боль утихла. Она беспрестанно меняла хо­лодную воду, в которую были погружены руки, и каждый раз при вынимании их из воды, жалова­лась на возрастающую боль, и, действительно, вос­паление усилилось. На следующее утро я узнал, что всю ночь она страдала от сильных болей в руках, воспаление же распространилось выше локтей, сформировалось несколько больших пузырей, и тол­стые струпья покрыли предплечье и кисть. Только после этого были применены теплые аппликации. Лицо было совершенно безболезненно, а руки при­шлось лечить смягчающими аппликациями в тече­ние еще двух недель».

Кто же не увидит в этих примерах подтвер­ждения окончательного превосходства (гомеопа­тического) лечения при помощи средств подобно­го действия над жалким лечением уже отжив­шей свое обычной медицинской школы, осуществ­ляемым при помощи противодействующих средств (contraria contrariis)!

³⁶ Джон Хантер (loc. cit.) не единственный, кто указывает на значительный вред от лечения ожо­гов холодной водой. У. Фабрициус из Хильдена (De Combustionibus libellus, Basil, 1607, cap. 5, p. 11) утверждает, что холодные аппликации при ожо­гах чрезвычайно вредны и грозят самыми серьезны­ми осложнениями; ими вызываются воспаления, на­гноения и иногда даже некрозы.

Старый опытный жнец не прикоснется к хо­лодной воде (contraria contrariis), когда тяжелой работой на жарком солнце доведет себя до тягост­ного лихорадочного состояния, но, выпьет неболь­шое количество согревающей жидкости, глоток бренди, даже в том случае, если не имеет привыч­ки употреблять его постоянно. Опыт, учитель ис­тины, продемонстрировал ему превосходство и эф­фективность этой гомеопатической процедуры, бы­стро устраняющей жар и усталость³⁷.

³⁷ Циммерман (Ueber die Erfahrung, H, p. 318) сообщает, что жители жарких стран используют тот же метод и с наилучшими результатами, не­много выпивая при перегревании чего-нибудь спирт­ного.

Периодически появлялись врачи, которые не­решительно предполагали, что лекарства излечи­вают аналогичные болезненные состояния благо­даря своей способности вызывать аналогичные бо­лезненные симптомы³⁸.

³⁸ Я не привожу соответствующих цитат из сочинений авторов, предчувствовавших гомеопати­ческий метод лечения на основании лишь опытных данных, в то время как он прочно основывается на своих собственных достоинствах. Однако мне хо­телось бы также избежать обвинений в замалчи­вании этих работ с целью приписать самому себе приоритет в высказывании этой идеи.

Так автору книги: [О природе вещей, имеющих отношение к чело­веку]³⁹, которая относится к трудам, приписывае­мым Гиппократу, принадлежат следующие заме­чательные слова:

 [Болезнь происхо­дит из подобных вещей, и посредством назначе­ния подобных вещей лечатся люди — рвота пре­кращается рвотным].

³⁹ Basil. Froben, 1538, p. 72.

Позднейшие врачи также чувствовали истин­ность гомеопатического метода лечения и писали об этом. Так, например, Баульдук⁴⁰ понимал, что слабительные свойства ревеня объясняют его эф­фективность при дизентерии.

⁴⁰ Memoirs de I'Academic Royale, 1710.

Детардинг⁴¹ догадывался, что отвар листьев сенны облегчает колики у взрослых благодаря сво­ей способности вызывать аналогичные колики у здоровых.

⁴¹ Eph. Nat. Cur., cent, X, obs. 76.

Бертолон⁴² признает, что при заболеваниях электричество уменьшает и устраняет боли, очень похожие на те, которые оно само вызывает.

⁴² Median, Electrisitat., H, pp. 15, 282.

Таури⁴³ подтверждает, что положительное электричество способно ускорять пульс, однако в случаях его болезненного ускорения снижает час­тоту сердцебиений.

⁴³ Memoir de I'Academie de Caen. 113

Фон Штерк⁴⁴ делает следующее предположе­ние: «Если дурман расстраивает умственные спо­собности здоровых людей и вызывает у них ма­нию, не должны ли мы в случаях умопомешатель­ства попытаться восстановить рассудок, исполь­зуя его свойство столь драматически влиять на мысли?»

⁴⁴ Libell. de Stram., p. 8.

Однако датский армейский врач Шталь⁴⁵ вы­разил свои убеждения по этому поводу особенно ясно. «Правило, обычно применяемое в медици­не,— говорит он,— лечить противоповоложно дей­ствующими средствами (contraria contrariis) совер­шенно ложно и противно тому, что должно быть; я, напротив, убедился в том, что болезни преодо­леваются и излечиваются средствами, вызываю­щими подобные поражения (similia similibus) — ожоги следует лечить у огня, отморожения конеч­ностей — прикладыванием снега и ледяной воды, воспаление и ушибы — очищенным спиртом; по­добным образом я лечил повышенную кислотность желудочного сока очень малыми дозами серной кислоты с прекрасным результатом в тех случаях, когда совершенно без пользы применялось боль­шое число абсорбирующих средств».

⁴⁵ В Jo. Hammelii, «Commentatio de Arthritide tarn tartarea, quam scorbutica, seu podagra etscorbuto», Budingae 1738, VIII, pp. 40-42.

Как близко подходили они к пониманию ве­ликой истины! Однако она ускользала вместе с преходящей мыслью, и столь необходимый шанс за­мены устаревших, но практикующихся до сих пор, медицинских систем подлинным, истинным и без­условным лечебным искусством сохранялся для реализации уже в наше время.

прекратить, наконец, обманывать страждущее че­ловечество пустыми разговорами и начать вме­сто этого действовать, то есть реально помо­гать и лечить.