AMORI AMARA
SACRUM*
<ИЗ ЦИКЛА>
Маргарите Васильевне
Сабашниковой
Я ждал страданья столько лет
Всей цельностью несознанного
счастья.
И боль пришла, как тихий
синий свет,
И обвилась вкруг сердца, как
запястье.
Желанный луч с собой принес
Такие жгучие, мучительные
ласки.
Сквозь влажную лучистость
слез
По миру разлились невиданные
краски.
И сердце стало из стекла,
И в нем так тонко пела рана:
«О, боль, когда бы ни пришла,
Всегда приходит слишком
рано!»
1903
О, как чутко, о, как звонко
Здесь шаги мои звучат!
Легкой поступью ребенка
Я вхожу в знакомый сад...
Слышишь, сказки шелестят?
После долгих лет скитанья
Нити темного познанья
Привели меня назад...
1904
* Святая горечь любви (лат.).
Спустилась ночь. Погасли
краски.
Сияет мысль. В душе светло.
С какою силой ожило
Все обаянье детской ласки,
Поблекший мир далеких дней,
Когда в зеленой мгле аллей
Блуждали сны, толпились
сказки,
И время тихо, тихо шло,
Дни развивались и свивались,
И все, чего мы ни касались,
Благоухало и цвело.
И тусклый мир, где нас
держали,
И стены пасмурной тюрьмы
Одною силой жизни мы
Перед собою раздвигали.
1902
ПОРТРЕТ
Я вся — тона жемчужной
акварели,
Я бледный стебель ландыша
лесного,
Я легкость стройная обвисшей
мягкой ели,
Я изморозь зари, мерцанье дна
морского.
Там, где фиалки и бледное
золото
Скованы в зори ударами
молота,
В старых церквах, где полет
тишины
Полон сухим ароматом сосны,—
Я жидкий блеск икон в
дрожащих струйках дыма,
Я шелест старины, скользящей
мимо,
Я струйки белые угаснувшей
метели,
Я бледные тона жемчужной
акварели.
1903
Пройдите по миру, как дети,
Полюбим шуршанье осок,
И терпкость прошедших
столетий,
И едкого знания сок.
Таинственный рой сновидений
Овеял расцвет наших дней.
Ребенок — непризнанный гений
Средь буднично серых людей.
1903
Сквозь сеть алмазную
зазеленел восток.
Вдаль по земле, таинственной
и строгой,
Лучатся тысячи тропинок и
дорог.
О, если б нам пройти чрез мир
одной дорогой!
Все видеть, все понять, все знать,
все пережить,
Все формы, все цвета вобрать
в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими
ступнями,
Все воспринять — и снова
воплотить!
1904
СТАРЫЕ ПИСЬМА
А. В. Голъштейн
Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов...
В них есть запах, в них есть
прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк —
В нем есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты...
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.
ТАИАХ
Тихо, грустно и безгневно
Ты взглянула. Надо ль слов?
Час настал. Прощай, царевна!
Я устал от лунных снов.
Ты живешь в подводной сини
Предрассветной глубины,
Вкруг тебя в твоей пустыне
Расцветают вечно сны.
Много дней с тобою рядом
Я глядел в твое стекло.
Много раз под нашим взглядом
Расцвело и отцвело.
Все, во что мы в жизни верим,
Претворялось в твой кристалл.
Душен стал мне узкий терем,
Сны увяли, я устал...
Я устал от лунной сказки,
Я устал не видеть дня,
Мне нужны земные ласки,
Пламя алого огня.
Я иду к разгулам будней,
К шумам буйных площадей,
К ярким полымям полудней,
К пестроте живых людей...
Не царевич я! Похожий
На него, я был иной...
Ты ведь знала: я — Прохожий,
Близкий всем, всему чужой.
Тот, кто раз сошел с вершины,
С ледяных престолов гор,
Тот из облачной долины
Не вернется на простор.
Мы друг друга не забудем.
И, целуя дольний прах,
Отнесу я сказку людям
О царевне Таиах.
1905
Мы заблудились в этом свете.
Мы в подземельях темных. Мы
Один к другому, точно дети,
Прижались робко в безднах
тьмы.
По мертвым рекам всплески
весел;
Орфей родную тень зовет.
И кто-то нас друг к другу
бросил,
И кто-то снова оторвет...
Бессильна скорбь. Беззвучны
крики.
Рука горит еще в руке.
И влажный камень вдалеке
Лепечет имя Эвридики.
1905
ЗЕРКАЛО
Я — глаз, лишенный век. Я
брошено на землю,
Чтоб этот мир дробить и
отражать...
И образы скользят. Я
чувствую, я внемлю,
Но не могу в себе их
задержать.
И часто в сумерках, когда
дымятся трубы
Над синим городом, а в
воздухе гроза, —
В меня глядят бессонные глаза
И черною тоской запекшиеся
губы.
И комната во мне. И капает
вода.
И тени движутся, отходят,
вырастая.
И тикают часы, и капает вода,
Один вопрос другим всегда
перебивая.
И чувство смутное шевелится
на дне.
В нем радостная грусть, в нем
сладкий страх разлуки.
И я молю его: «Останься, будь
во мне,—
Не прерывай рождающейся
муки...»
И вновь приходит день с
обычной суетой,
И бледное лицо лежит на дне —
глубоко...
Но время, наконец, застынет
надо мной,
И тусклою плевой мое затянет
ока!
1905
11
Мир закутан плотно
В сизый саван свой —
В тонкие полотна
Влаги дождевой.
В тайниках сознанья
Травки проросли.
Сладко пить дыханье
Дождевой земли.
С грустью принимаю
Тягу древних змей:
Медленную Майю
Торопливых дней.
Затерявшись где-то,
Робко верим мы
В непрозрачность света
И в прозрачность тьмы.
1905
Небо в тонких узорах
Хочет день превозмочь,
А в душе и в озерах
Опрокинулась ночь.
Что-то хочется крикнуть
В эту черную пасть,
Робким сердцем приникнуть.
Чутким ухом припасть.
И идешь и не дышишь..,
Холодеют поля.
Нет, послушай... Ты слышишь?-
Это дышит земля.
Я к траве припадаю.
Быть твоим навсегда...
«Знаю... знаю... все знаю»,—
Шепчет вода.
Ночь темна и беззвездна.
Кто-то плачет во сне.
Опрокинута бездна
На водах и во мне.
13
ВОСЛЕД
Мысли поют: «Мы устали... мы
стынем.
Сплю. Но мой дух неспокоен во
сне.
Дух мой несется по снежным
пустыням
В дальней и жуткой стране.
Дух мой с тобою в качаньи
вагона.
Мысли поют и поют без конца.
Дух мой в России... Ведет
Антигона
Знойной пустыней слепца.
Дух мой несется, к земле
припадая,
Вдоль по дорогам распятой
страны.
Тонкими нитями в сердце
врастая,
В мире клубятся кровавые сны.
Дух мой с тобою уносится...
Иней
Стекла вагона заткал, и к
окну,
К снежной луне
гиацинтово-синей
Вместе с тобою лицом я
прильну.
Дух мой с тобою в качаньи
вагона.
Мысли поют и поют без
конца...
Горной тропою ведет Антигона
В знойной пустыне слепца...
1906
ЗВЕЗДА ПОЛЫНЬ
<ИЗ ЦИКЛА>
Александре Михайловне
Петрщ
Быть черною землей. Раскрыв
покорно грудь,
Ослепнуть в пламени
сверкающего ока,
И чувствовать, как плуг,
вонзившийся глубоко
В живую плоть, ведет
священный путь.
Под серым бременем небесного
покрова
Пить всеми ранами потоки
темных вод.
Быть вспаханной землей... И
долго ждать, что вот
В меня сойдет, во мне распнется
Слово.
Быть Матерью-Землей. Внимать,
как ночью рожь
Шуршит про таинства возврата
и возмездья,
И видеть над собой алмазных
рун чертеж:
По небу черному плывущие
созвездья...
1906
Одилону
Я шел сквозь ночь. И бледной Смерти
пламя
Лизнуло мне лицо и скрылось
без следа...
Лишь Вечность зыблется
ритмичными волнами.
И с грустью, как во сне, я
помню иногда
Угасший метеор в пустынях
Мирозданья,
Седой кристалл в сверкающей
пыли,
Где Ангел, проклятый проклятием
всезнанья,
Живет меж складками
морщинистой земли.
1904
13
ВОСЛЕД
Мысли поют: «Мы устали... мы
стынем.
Сплю. Но мой дух неспокоен во
сне.
Дух мой несется по снежным
пустыням
В дальней и жуткой стране.
Дух мой с тобою в качаньи
вагона.
Мысли поют и поют без конца.
Дух мой в России... Ведет
Антигона
Знойной пустыней слепца.
Дух мой несется, к земле
припадая,
Вдоль по дорогам распятой
страны.
Тонкими нитями в сердце
врастая,
В мире клубятся кровавые сны.
Дух мой с тобою уносится...
Иней
Стекла вагона заткал, и к
окну,
К снежной луне
гиацинтово-синей
Вместе с тобою лицом я
прильну.
Дух мой с тобою в качаньи
вагона.
Мысли поют и поют без
конца...
Горной тропою ведет Антигона
В знойной пустыне слепца...
1906